Как он мог! Как это жестоко с его стороны!
— Не надо, — прошептала она. — Крылья — твои, но не для того, чтобы ты делил их с кем-то.
— Традиция… — В голосе Дорреля звучала безнадежность, и Марис поняла его смущение. Он хотел помочь ей, но не хотел причинять боль. — Мы могли бы попробовать. Крылья останутся моими, но ты все равно бы летала…
— Не надо, Доррель… Правители… твои Правители никогда не позволят. Это не просто традиция, это — закон. В их власти отобрать у тебя крылья и отдать другому, кто больше уважает традиции. Вспомни, как поступили с Линдом-контрабандистом. И даже если мы сбежим куда-нибудь, где нет ни законов, ни Правителей, где будем только мы, как долго ты выдержишь? Делить крылья со мной или с кем-либо другим… Разве ты не понимаешь? Мы же возненавидим друг друга. Я не ребенок, чтобы практиковаться, пока ты отдыхаешь. Я не смогу так жить: летать лишь изредка, зная, что крылья никогда не будут моими. А тебе надоест смотреть, как я с завистью слежу за твоими полетами, и мы…
Она замолчала, не находя слов.
— Извини, — чуть погодя сказал Доррель. — Я хотел сделать что-нибудь, помочь тебе, Марис. Я знаю, что тебя ждет, и мне тоже больно… Даже думать не хочу, что ты уйдешь и никогда больше…
— Да, да… Молчи… — Марис вновь взяла его за руку и крепко сжала.
— Ты же знаешь, я люблю тебя, Марис. Ты ведь знаешь?..
— И я люблю тебя, но я… я никогда не выйду за летателя… Не сейчас. Я не могу… Я не знаю, на что я способна ради крыльев…
Она посмотрела на него, пытаясь скрасить ласковым взглядом горькую правду произнесенных слов.
Они прижались друг к другу на самом краю обрыва, не в силах выразить словами свои чувства, потом расступились, глядя в сторону затуманенными от слез глазами.
Марис стала расправлять крылья, руки у нее дрожали, ей вдруг опять стало холодно. Доррель пытался помочь. Их пальцы в темноте непрерывно натыкались друг на друга, и они посмеивались над собственной неловкостью. Марис позволила Доррелю растянуть одно крыло, потом, вдруг вспомнив Ворона, отстранила его, подняла второе крыло и резким движением замкнула последний сегмент. Все готово.
— Счастливо… — вымолвил наконец Доррель.
Марис открыла было рот, потом смешалась и несколько раз кивнула.
— И тебе тоже, — помолчав, ответила она. — Береги себя. Я… — Но не смогла солгать, отвернулась, подбежала к краю и бросилась в ночное небо.
Одиноко было над едва освещенным звездами неподвижным морем. Ветер постоянно дул с запада, приходилось маневрировать, теряя скорость и время, и лишь далеко за полночь Марис увидела вдали маяк Малого Эмберли, своего родного острова. Подлетев ближе, она заметила у посадочной площадки еще один огонек. Должно быть, дежурный. Хотя им давно пора уйти домой: мало кто летает так поздно…
Резкий удар по ногам, Марис протащило по земле, но она быстро поднялась, ругая себя за невнимательность. Сама виновата: нельзя отвлекаться во время посадки.
Огонек приблизился.
— Все-таки решила вернуться? — послышался из темноты резкий суровый голос. Расс, ее отец — приемный отец, — подошел ближе, держа фонарь в здоровой левой руке. Правая висела безжизненной плетью у бедра.
— Я залетала на Эйри, — сказала Марис настороженно. — Ты беспокоился?
— Должен был лететь Колль. — Лицо Расса превратилось в суровую маску.
— Колль спал, — ответила Марис. — И он медлителен. Я уверена, он упустил бы предштормовые ветры, попал бы под дождь и добирался бы целую вечность. Если бы вообще добрался. Он плохо летает в дождь.
— Значит, он должен тренироваться. Пусть парень сам поймет свои ошибки. Ты учила его, но теперь крылья переходят к Коллю. Летателем будет он, а не ты.
Марис вздрогнула, как от удара. Этот человек учил ее летать.