Вот ведь Вова! Никак не желает сдаваться. Я прямо так себе все отчетливо и представила. Только он трубку положит, снова звонок. «Какой еще такой гоночный мотоцикл? Нету и никогда у меня не было никакого американского гоночного мотоцикла». Вовин папа, наверное, плюнул, поругался с мамой, отвесил сыну затрещину и ушел встречать Новый год к друзьям. У Вовиной мамы подпрыгнуло, наверное, давление, и она даже не смогла подняться к столу. Вовины дедушка с бабушкой заперлись в свою комнату, заложили дверь подушками и включили на полную громкость телевизор. А Вова во двор удрал. И от звонков, и меня встречать.
Впрочем, может, у него и нет никаких дедушки с бабушкой.
— Звонят? — наконец, не выдержав, спросила я.
— Кто? — снова прикинулся Вова.
— Да про мотоцикл.
— Про какой мотоцикл?
— Про американский, — сказала я. — Ладно тебе. Будто не понимаешь. Это ведь я тебе с мотоциклом устроила. Здорово тебе за него влетело?
— Люд! — раздалось тут за моей спиной. Оглянулась — брат Петя. Я и не узнала его по голосу.
Голос у него прозвучал как-то растерянно. А за руку Петя держал свою девушку Наташу. В ушах у Наташи, как ледышки, поблескивали прозрачные серьги.
— Да ты что, Люд? — тихо сказал брат. — Неужели ты всерьез тогда подумала? Я ведь… разыграл тебя тогда с объявлением. Не давал я никакого объявления. Пошутил я.
— Пошутил? — обомлела я. — Как… пошутил? Ты ведь при мне…
Но Петя уже тащил свою Наташу за руку к парадной. Он тащил ее и приговаривал:
— Раз сказал, что сегодня познакомлю, значит, все равно познакомлю. Со всеми сразу: и с мамой, и с папой, и с бабушкой. Хватит нам таиться. Сегодня самый день для знакомств.
Я кинула взгляд на Вову. Что же он теперь обо мне подумает? Но к Вове Сережа подгреб, тот самый, который Морожа. Подгреб и говорит:
— Идем?
— Идем, — отвечает ему Вова и смотрит на меня насмешливыми глазами.
— Там в двенадцать начало? — спрашивает его Морожа, который вообще меня не замечает.
— В двенадцать, — говорит ему Вова.
И они ушли. Словно я была вовсе не я, а обычный бетонный столб, который вежливо обходят, чтобы о него не стукнуться.
Но меня вообще-то не это убило больше всего. И даже не идиотская Петина шутка с объявлением. Меня обидней всего задело Петино «со всеми». Он, видите ли, срочно решил познакомить свою Наташеньку со всеми. Но зачем же тогда, если со всеми, перечислять с кем? Будто и так не ясно, что все — это и есть все, без какого бы то ни было исключения.
Снаряд взорвался на полубаке. Крейсер неумолимо кренился на правый бок. Он уже имел три пробоины.
— Да, конечно, — загундосил Юрик. — Если ты подглядываешь.