Ну дядя Петя и хохотал, когда узнал про Бахуса. И потребовал, чтобы ему немедлено показали, как теперь выглядит верховный владыка вина и веселья. Папа ему не хотел показывать. Но дядя Петя снял свою куртку из разных половинок и сам полез на антресоли. Спустил Бахуса и снова хохотал.
— Ты потому такой веселый, — сказала ему мама, — что еще не женился. Вот женишься, у тебя быстро веселья поубавится. Особенно когда такие оболтусы пойдут, как наш.
— Брось ты! — воскликнул дядя Петя. — У него же изобретательская жилка.
Он завернул Бахуса в газету и утащил домой. Сказал, что нехорошо держать на антресолях такое произведение искусства.
— У меня он живенько потемнеет, — пообещал дядя Петя.
Про то, что во мне есть изобретательская жилка, я, естественно, поделился с Витькой.
Но Витька только фыркнул. И мгновенно доложил о моей жилке Нинке Чеботаревой.
Нинка Чеботарева обошла вокруг меня два раза, как вокруг столба, и сказала:
— Любопытно. А ну-ка, изобретатель, поднапряги свою жилку, изобрети-ка нам что-нибудь.
Но я ничего не смог им изобрести. Ни в тот день, ни на следующий. Ходил и мучался: чего бы такое изобрести? И ничего не мог придумать.
Папа вернулся с работы хмурый. Молча залез в ванну и целый час мылся. А потом лежал на диване и курил. Даже газеты не стал читать.
Когда вечером пришла мама, он рассказал, что у машиниста Давыдова чуть не случилось несчастье. Под колеса его локомотива едва не угодил человек. Давыдов так тормознул, что в вагонах люди попадали с полок. А один пассажир даже разбил голову.
Мы сидели с мамой в кресле. Вдвоем. Она обняла меня за плечи и прижала к себе.
— На этот раз обошлось, — возмущался папа. — А завтра не обойдется. Никто из нас не застрахован от худшего. Скорости до ста шестидесяти километров возросли, железобетонные шпалы на щебеночном балласте кладут, автоблокировку вводят, радиосвязь. А борьба с предотвращением несчастных случаев, как при царе Горохе.
Хорошо, у Давыдова скорость небольшая была. Но если я на полном ходу дам экстренное торможение, то поезд все равно еще полтора километра пробежит. Полтора километра! А люди ходят по полотну где хотят и как хотят. Неужели нельзя какие-то решительные меры принять? Что-то придумать.
Мама сидела перепуганная и молчала. Только смотрела на папу большими остановившимися глазами.
Ночью я долго не мог заснуть. А утром побежал к Витьке. Витька выстругивал из доски автомат. Вся кухня белела у него стружками и опилками.
«Ты-ды-ды!» — встретил меня Витька автоматной очередью.
Автомат он упер в плечо. А на голове у него сияла каска. Я даже не сразу догадался, что это не каска, а котелок, в котором Внтькин отец варит на рыбалке уху.
— Погоди, погоди, — пробормотал я. — Это тот самый котелок?
— Какой — тот самый?
— Который тогда чистили.