— И только? — томно спросила она.
С большим усилием отогнал образы творившегося на нашем ложе.
— Ещё на гоблина повлияла, — нашёлся я.
— Мне кажется, что ты кое-чего забыл, но я напомню, — обожгла она дыханием.
Солнце на равнинах пробивается сквозь листву, просвечивая нежно-салатовым. Меж деревьев гуляет влажный ветерок.
Это утро особенное для меня. Внутренний мир находится в невообразимом состоянии, а причина — пылкая ночь, проведённая с лунаркой. Мой первый раз, скрашенный природной страстью и смущающей опытностью Норки. Такое ощущение, что пока мы изучаем руды, исследуем недра, исходим потом перед горнами, лунарки тщательно познают тонкости любовных утех. Сейчас, под общим плащом, созерцая её безмятежное лицо и вдыхая аромат страсти, я безумно счастлив, и боюсь даже пошевелиться.
Ночь состояла не только из багровых вспышек похоти, но и столь же багровой ненависти и погони за гоблином. Всё смешалось, ибо когда мы брали лагерь, то я хорошо понимал свой долг: убить, подавить волю, отомстить за нападение. Ставший спасением, Атакаун, в той же степени источник беспокойства. Как с ним быть и как относиться? Все твари Вороньего Глаза нам враги, ибо созданы для вреда детям Богов, и только он выбивается из привычной картины мира. Я не могу вершить несправедливость — отношение нужно выстраивать строго из того, чего заслуживает спутник. Из-за попытки к побегу, ясное дело, менять строгость на добродушие не собираюсь. Только и дальнейшее его поведение сбивает с толку.
Помимо прочего, первое утро большого похода тоже волнительно. Второе Королевство далеко, настолько, насколько я ещё не уходил. Дозоры не в счёт, ведь тот путь стал почти родным. И вот, проснувшись практически в новом мире, не могу оторваться от созерцания тонких черт лица Анны, а в голове царит хаос.
Трепет богатых ресниц и распахнувшиеся следом небеса глаз, прервали момент.
— Ах, Ворк, твой взгляд такой же сильный, как и руки, — прошептала она.
— Прости, что разбудил.
— Мне бы так каждый день, — преобразилась она лицом. — Выспался?
— Да, хотя это удивительно.
Она улыбнулась шире.
— Проводишь до ручья, герой? — и вновь эта вибрация в слове.
— А гоблин?
— Не сбежит, будь спокоен.
Хочется возразить, но её уверенность успокоила меня.
До ручья идти не больше нескольких сотен шагов. Поднявшись, глянул на пленника-проводника — привязанная рука согнута, остальным же телом растянулся, приняв комичную форму. К удивлению, я не испытываю злобы или раздражения к нему. Взяв оружие и принадлежности для ухода за собой, ещё раз взглянул на ворочавшегося во сне Атакауна. Убедившись в том, что не сбежит, вернулся к заждавшейся лунарке.
Лес наполнен дивным пением птиц, трелями и стрекотом насекомых. Яркие и сочные краски юной природы ласкают взор, а нос с жадностью ловит ниточки ароматов. Почва под ногами пружинит и сыто прогибается, полная соков. Вскоре послышался ручей и желание смыть оттиск ночного безумства усилилось. Вдвоём, с довольными возгласами, мы предались очищению.
Вернувшись, обнаружили зевающего Атакауна шерудящего в кострище.
— Надеюсь, завтракать все хотят? — пропела Анна.