В Парижский Комитет помощи русским писателям и ученым:
Ссуду в размере 275 французских> фр<анков> (400 чешск<их> крон) с благодарностью получила.
Впервые — СС-6, С. 662. Печ. по тексту первой публикации.
<Март 1924 г.>
(Не Р<одзевичу>)
Вы хотите перейти через жест, я хочу перейти через слово, — не хочу слов (обычной монеты), не хотите жеста (своей обычной) — из какой-то гордости. Слово со всеми, жест — со всеми, хотим говорить друг с другом на чужом (его) языке.
Я нашла формулу: меня притягивает к Вам Ewig-Weibliche {12}.
Мы с Вами заблудились в Pays du Tendre {14}, — видите — немалая страна! (Malá Strana! {15})
et son amitié encore qui était plus grande que son amour {16}.
Впервые — HCT. С. 291. Печ. по тексту первой публикации.
Прага, 26-го марта 1924 г.
Дружочек дорогой,
Временный денежный затор, — не объясняйте забвением!
Впервые — Письма к Константину Родзевичу. С. 153. Печ. по тексту первой публикации.
Прага, 30-го марта, воскресенье 1924 г.
Милый Гуль,
Какой у Вас милый, тихий голос в письме, все интонации слышны, — кроткие. Как я тронута, что Вы меня вспомнили — с весной, есть особая память: по временам года?
Помню один хороший вечер с Вами — в кафе. Вы всё гладили себя против шерсти, и я потом украла у Вас этот жест — в стихи . Тому почти два года: из России я выехала 29-го апреля 1922 г. Скучаю ли по ней? Нет. Совсем не хочу назад. Но Вас, мой безрадостный и кроткий Гуль, понимаю. Редактируете «Накануне»? Не понимаю, но принимаю, потому что Вы хороший и дурного сделать не можете.
Вам, конечно, нужно в Россию, — жаль, что когда-то, в свое время, не попали в Прагу, здесь хорошо, я ее люблю.
У меня, Гуль, эту зиму было мною слез, а стихов — мало (сравнительно). Несколько раз совсем отчаивалась, стояла на мосту и заклинала реку, чтобы поднялась и взяла. Это было осенью, в туманные ноябрьские дни. Потом река замерзла, а я отошла… понемножку. Сейчас радуюсь весне, недавно сторожила ледоход, не усторожила, — лед тронулся ночью. И — ни одной просини, прозелени: у нас ледоход синь! Здесь цвета пражского неба. Но все-таки хорошо, когда лед идет.
Странно, что в Россию поедете, Где будете жить? В Москве? Хочу подарить Вам своих друзей — Коганов, целую семью, все хорошие. Там блоковский мальчик растет — Саша, уже большой, три года . Это очень хороший дом. Вам там будет уютно. Повезете мою книгу — поэму «Мо́лодец», через неделю начнет печататься в здешнем из<дательст>ве «Пламени». Надеюсь, что выйдет до Вашего отъезда, непременно Вам пришлю.
С прозой — ничего: лежит. Лежит и целая большая книгу стихов, после России, за два года. Много чего лежит, в Праге одно единственное из<дательств>о, и все хотят печататься. Предполагается целый ряд альманахов, в одном из них появится моя злополучная статья «Кедр» {17} . У Волконского новая книга «Быт и бытие», ряд мимолетных вечностей, вечных мимолетностей. Хорошая книга .