Были и другие, такие нищие, что, живя в своих одиноких хижинах в долинах между холмами, не вели счета времени и не знали, когда же именно родились их дети. Однако мы не отступались и в конце концов всегда докапывались до истины. Но дело шло медленно. И вот в маленькой деревушке из десяти домов, среди садов к западу от Энтата, мы нашли нужную нам девочку. Восемь месяцев было ей – вот как долго мы искали… Она родилась не только в ту ночь, когда умерла Первая Жрица, но и в тот же самый час. Чудесный ребенок! Она сидела на коленях у матери и светлыми глазенками смотрела на нас, набившихся в единственную комнату, как летучие мыши в пещеру. Отец ее был бедняком, ухаживал за яблоневыми садами помещика, а у самого, кроме пятерых детей и козы, ничего не было. Даже дом не принадлежал ему. Итак, мы столпились в комнате и по тому, как жрицы смотрели на девочку и переговаривались между собой поняли, что перед нами сама Возрожденная. Поняла это и мать. Она молчала и только крепче прижимала дочь к себе. На следующий день мы вернулись. И что же мы увидели? Ясноглазая малышка лежит в кроватке и плачет! Все тело ее в красных пятнах. А мамаша вопит еще громче дочери и причитает: «О, горе нам! Ведьмины пальцы схватили мою малышку!» Она имела в виду оспу. В моей родной деревне оспу тоже называли ведьмиными пальцами… Но Кессил, она сейчас Верховная Жрица у Божественного Короля, вышла вперед и взяла девочку на руки. Остальные отпрянули, и я вместе с ними… Нельзя сказать, что я высоко ценю свою жизнь, но кто же по доброй воле заходит в дом, где есть оспа? Но Кессил не испугалась. Подержав девочку на руках, она сказала:
«У нее нет жара». Потом она послюнявила палец, потерла красное пятно, и оно исчезло. Клубничный сок! Глупая мать вознамерилась обмануть нас и сохранить для себя ребенка!
Тут Манан непременно бы расхохотался. Желтое лицо его при этом почти не менялось, только начинали тяжело вздыматься бока.
– Муж поколотил ее за это, потому что боялся гнева жриц.
Скоро мы вернулись в пустыню, но каждый год наши люди приходили в тот дом и смотрели, как растет девочка. Так прошло пять лет, а потом явились Тар и Кессил под охраной храмовых стражников и королевских солдат в красных шлемах. Они увезли с собой девочку, потому что это и в самом деле оказалась Возрожденная Жрица, и место ее было здесь. И кто же эта девочка, а, малышка?
– Я, – ответила бы Арха, всматриваясь вдаль словно в попытке увидеть что-то уже невидимое, только что исчезнувшее.
Однажды она спросила:
– А что делала… что делала мать, когда девочку забирали?
Этого Манан не знал, в тот раз жрицы не взяли его с собой.
А она не помнила. Что хорошего в воспоминаниях? Прошло, все прошло. Она там, где и должна была быть. Из всего многообразия мира она знает только одно место: Гробницы Атуана.
В первый год своего пребывания здесь она спала в большой комнате с другими новичками – девочками от четырех до четырнадцати лет. Уже тогда Манана выделили из десяти Стражников как ее личного телохранителя, а кровать Архи стояла в алькове, чуть отдаленном от большой комнаты с низким потолком, где девочки хихикали и шептались перед сном, а утром, позевывая, заплетали друг другу косы. Когда имя забрали у нее и дали ей взамен другое, Арха переселилась в Малый Дом, в комнату, которая отныне будет принадлежать ей до конца жизни. Весь Малый Дом, жилище Первой Жрицы, стал ее домом и никто не мог войти в него без разрешения. Когда Арха была совсем еще маленькой, ей нравилось слушать, как люди почтительно стучат в дверь, и говорить: «Я разрешаю вам войти». Раздражало ее только то, что две Верховные Жрицы, Тар и Кессил, не считали это правило обязательным для себя и входили без стука.
Летели дни, летели похожие один на другой годы.