На четвертый раз она остановилась, ощупала очертания прохода и вошла в него. Кессил последовала за ней.
В этом, ведущем под небольшим углом вверх туннеле, они прошли одно ответвление налево и на перекрестке коридоров повернули направо – все это на ощупь среди полной тьмы и безмолвия подземелья. В туннеле, подобном этому, необходимо чувствовать сразу две стены, чтобы не пропустить подлежащие счету проходы и разветвления. Осязание – единственный проводник, идущий буквально держит жизнь в своих собственных руках.
– Это Лабиринт?
– Нет. Это малый лабиринт, под Троном.
– Где же вход в сам Лабиринт?
Архе нравилась эта игра в темноте, она жаждала новых трудных загадок.
– Второй коридор в подземелье под Гробницами, мы проходили его. Нащупай теперь деревянную дверь справа, если мы ее уже не проскочили…
Кессил стала шарить рукой по камню, и Арха услышала скрип ее ногтей. Она легко прикоснулась кончиками пальцев к шершавой скале и через мгновение почувствовала под ними ровное и бархатное дерево. Арха толкнула дверь, та с еле слышным скрипом отворилась и выплеснула в лицо девушки ослепительный, как ей показалось, сноп света.
Они вошли в большую комнату с низким потолком и стенами из тесаного камня. Освещалась она одним чадящим факелом, свисавшим с потолка на цепи и отравлявшим воздух ужасным смрадом. Глаза Архи начали слезиться.
– Так где же узники?
– Здесь.
Присмотревшись, Арха поняла, что три кучи чего-то у дальней стены – люди.
– Дверь не заперта. Неужели они не охраняются?
– В этом нет никакой нужды.
Арха сделала несколько шагов вглубь комнаты, стараясь проникнуть взором сквозь дымную завесу. Узники были прикованы обеими ногами и одним запястьем к массивным железным кольцам, вделанным в стену. Если бы им захотелось лечь на пол, одна рука осталась бы поднятой – ее удерживала бы свисающая цепь. Волосы и бороды узников превратились в спутанные грязные клочья, и объединив усилия с тьмой, полностью скрывали их лица. Один из них полулежал, другие двое сидели. Одежды на них не было никакой, и исходивший от немытых тел запах перебивал вонь факела.
Один из них, казалось, наблюдал за Архой – ей почудился блеск в его глазах. Остальные даже не пошевелились. Арха отвернулась.
– Они больше не люди.
– Они никогда не были людьми. Демоны, звери, заговорщики против священной особы Божественного Короля!
Глаза Кессил сверкнули красноватым отблеском.
С удивлением и любопытством Арха снова обратила взор на узников.
– Как может человек бороться с богом? Вот ты… как ты осмелился пойти против живого бога?
Один из узников посмотрел на нее сквозь занавес спутанных черных волос, но ничего не сказал.
– Им отрезали языки еще до выезда из Авабата, – ответила вместо него Кессил. – Не разговаривай с ними, госпожа, не оскверняй себя. Они – твои, но не для разговоров, не для раздумий. Они здесь только затем, чтобы ты могла их отдать Безымянным.
– Каким образом должно совершиться жертвоприношение?
Арха смотрела уже не на узников, а в глаза Кессил, черпая силу из ее тучного тела, спокойного голоса. Голова у нее кружилась, от вони факела и испражнений она чуть не падала в обморок, но мысли и голос ее были ясны и спокойны. Разве не бывала она уже здесь множество раз?
– Первая Жрица сама лучше знает, какая смерть придется по душе ее Хозяевам и выбирает сама. Существует много способов…
– Пусть Гобар, капитан стражников, отрубит им головы и выльет кровь на ступени перед Троном!
– Совсем как при жертве козы?
Казалось, Кессил издевается над недостатком воображения своей ученицы. Арха потупила взор. Кессил продолжала:
– С другой стороны, Гобар – мужчина. Госпожа помнит, что мужчины не имеют доступа в Темные Места Гробниц.