❖ Карл Анжуйский, король Сицилии, — 58 лет, предположительно инсульт;
❖ Изабелла Французская, святая, — 45 лет, предположительно анорексия, вызванная длительными постами и туберкулезом.
(Сведения о рожденных детях Людовика VIII взяты из Chronica Albrici Monachi Trium Fontium 1232, Monumenta Germaniæ Historica Scriptorum, vol. XXIII, p. 930.)
Так в чем же дело? Отчего младенцы умирали столь часто? Недостаточный уход? Только не в случае королевской семьи! Отвратительное акушерство? Позвольте не поверить — до Высокого Средневековья дошло множество античных сочинений, посвященных родовспоможению; имелись и вполне современные трактаты наподобие «De passionibus mulierum curandarum, Trotula Major», написанному в начале XII века Тротулой, выдающейся женщиной-врачом из медицинской школы в Салерно, основывалась она опять же на римских трудах от Галена до Сорана Эфесского. Родовые травмы и опасные инфекции? Уже ближе…
Справедливости ради надо сказать, что в эпоху до появления антибиотиков и вакцинации детская смертность всегда была высокой — достаточно бросить взгляд всего на сотню с небольшим лет назад. Возьмем книгу А.Г. Рашина от 1956 года «Население России за 100 лет (1811–1913 гг.)» и взглянем на сухие статистические выкладки — пейзаж донельзя безрадостный. «По данным за 1908–1910 гг. количество умерших в возрасте до 5 лет составляло почти 3/5 общего числа умерших. Особенно высокой была смертность детей в грудном возрасте». Может быть, советский автор необъективен и предвзят, речь ведь идет о проклятом царизме?
Смерть ребенка. Иллюстрация из Часослова, 1500, Франция.
Хорошо, откроем исследование Н. А. Рубакина «Россия в цифрах. Страна. Народ. Сословия. Классы», вышедшее в 1912 году. Ровно то же самое: ".в 1905 г. из каждой 1000умерших обеих полов в 50 губерниях Европейской России приходилось на детей до 5 лет 606,5 покойников, т. е. почти две трети. Из каждой 1000 покойников мужчин приходилось в этом же году на детей до 5 лет 625,9, из каждой 1000 умерших женщин — на девочек до 5 лет — 585,4. другими словами, у нас в России умирает ежегодно громадный процент детей, не достигших даже 5-летнего возраста».
В целом условия жизни русского крестьянина начала XX века мало чем отличались от условий французских пейзан в веке XIV. Разве что появился керосин, некоторые орудия труда стали качественнее, однако соха за пятьсот лет практически не изменилась — Большая советская энциклопедия отмечает, что даже в 1928 году (!) в СССР использовалось больше 4,5 миллиона сох, а ведь первые упоминания этого землепашеского инструмента в русских летописях относятся к XIII веку. Медицина же что там, что здесь на селе оставалась на уровне, близком к пещерному, невзирая на все усилия земских врачей и весьма жалкую попытку 1864 года внедрить систему народного здравоохранения…
Впрочем, не будем отвлекаться. Вечные спутники человека и столь же вечные убийцы: скарлатина, гепатит, дифтерия, корь, коклюш, паротит, ветряная оспа и туберкулез — в наши времена кажутся чем-то несерьезным и полузабытым. Разумеется, пока сам не столкнешься с этими инфекциями — хотелось бы напомнить, что смертность от дифтерии еще в 1930–1940 годы достигала 70 процентов от общего числа заболевших. А ведь были еще столбняк, угроза сепсиса при послеродовых осложнениях у матери (разрыв промежности, кесарево сечение и т. д.), грибковые инфекции. Добавим сюда аллергические реакции, анемии любого генеза вплоть до лейкозов, врожденные заболевания и прочее, что тогда распознать было невозможно a proiri, не говорим уже про хоть какое-то лечение.
Средневековые болезни.
Распознавать такие болезни и противостоять им научились совсем недавно, а пятьсот-семьсот лет назад не умели даже дифференцировать подобные заболевания. Ни в одной из летописей мы не встретим подробного описания скарлатины или дифтерии — средневековые термины стандартны: лихорадка, горячка, трясовица, изнурительный пот… Дети становились жертвами этих болезней в первую очередь. Те, кому посчастливилось перейти рубеж возраста в 5-10 лет и войти в зрелый возраст, или успешно переболели, приобретя иммунитет, или вовсе не были восприимчивы к заразе.
Была и еще одна опасность, куда более серьезная: натуральная, или черная, оспа. Родом оспа происходит из Центральной Азии и с Ближнего Востока; предполагается, что вирус Variola передался людям от верблюдов уже в исторические времена: натуральная оспа описана в Библии; предположительно, Древний Рим с ней вплотную познакомился после германской кампании императора Марка Аврелия в 178–180 годах — легионы принесли заразу в Вечный город. В Темные века вместе с арабскими завоевателями она появляется в Испании и на юге Франции, но сведения о масштабных эпидемиях отсутствуют по упомянутым выше причинам — летописи практически не велись, и то, что происходило тогда в Европе, в том числе и на эпидемиологическом поле, нам почти неведомо.
Однако на выручку снова приходит добросовестный св. Григорий Турский, неоднократно цитированный нами прежде. В книге V «Истории франков» он подробно описывает некую страшную эпидемию, постигшую королевство Меровингов в 580 году, — св. Григорий использует латинское слово dysenteria — «дизентерия», которое тогда могло обозначать любые болезни, характеризующиеся «внутренним расстройством», но тут же присутствует и термин variolа, традиционно обозначающий оспу:
«…За этими знамениями последовал тяжелейший мор. А именно: когда короли враждовали и вновь готовились к братоубийственной войне, дизентерия охватила почти всю Галлию. У тех же, кто ею страдал, была сильная лихорадка с рвотой и нестерпимая боль в почках; темя и затылок были у них тяжелыми. То, что выплевывалось изо рта, было цвета желтого или, вернее, даже зеленого. Многие утверждали, что там находится яд. Простые люди называли эту болезнь внутренней оспой; это вполне возможно, так как если ставили банки на лопатки или на бедра, появлялись нарывы, которые лопались, гной вытекал, и многие выздоравливали. Но и травы, исцеляющие от заражения, принятые как настой, очень многим приносили облегчение. Эта болезнь, начавшаяся в августе месяце, прежде всего поражала детей износила их в могилу. Мы потеряли милых и дорогих нам деток, которых мы согревали на груди, нянчили на руках и сами, приготовив пищу, кормили их ласково и заботливо.
<…>
И было так, что в эти дни тяжело заболел король Хильперик. Когда он начал выздоравливать, заболел, еще не «возрожденный от воды и Духа Святого», его младший сын. Видя, что он находится при смерти, они его окрестили. Когда ему на некоторое время стало лучше, заболел этой болезнью его старший брат по имени Хлодоберт. <…> После этого младший мальчик, снедаемый сильным недугом, скончался. С глубочайшей скорбью его отвезли из виллы Берни в Париж и предали погребению в базилике святого Дионисия. А Хлодоберта положили на носилки и принесли в Суассон, в базилику святого Медарда, и, опустив его на могилу святого, дали обет от его имени. Но в полночь, задыхаясь и ослабев, он испустил дух. <…> В те же дни от этой болезни умерла и королева Австригильда, жена короля Гунтрамна. <…> И вот, истощенный этой болезнью, умер и Нантин, граф Ангулема».
По свидетельству Григория Турского, эпидемия свирепствовала два года, отличаясь немалой смертностью, впечатлившей даже привычных ко многим бедствиям франков VI века. Термин Variola ввел современник и коллега Григория, св. Марий Аваншский, также оказавшийся свидетелем вышеописанного мора.
Как можно заметить из приведенной цитаты, смертность особенно была высока среди детей; тем не менее есть обоснованные сомнения, что св. Григорий описывает именно оспу, поскольку представленная симптоматика практически на 100 % совпадает с менингококковой инфекцией и менингеальным синдромом, при котором вполне возможна геморрагическая сыпь, похожая на оспенную. Если королевство поразила эпидемия менингита, франкам можно лишь посочувствовать: и сейчас эта болезнь лечится с огромным трудом, а смертность крайне высока.
Крупная вспышка оспы в раннем Средневековье документально зафиксирована в 845–846 годах, когда викинги во главе с вождем скандинавов Рагнаром Лодброком осадили Париж. Дело закончилось тем, что норманны город так и не взяли, ограничившись выкупом, — эпидемия сыграла свою роль.
И вот, начиная с IX века, сведения о натуральной оспе как всеобщем бедствии практически исчезают из европейских летописей почти на половину тысячелетия — снова болезнь массово появляется только в XVI веке с эпохой Великих географических открытий и начинает беспощадно косить население Франции и сопредельных стран. В эпоху Высокого Средневековья хроники велись очень прилежно, число их было обильно, но крупных оспенных эпидемий мы не наблюдаем — что, впрочем, не означает полное отступление оспы. Она, безусловно, была, но вспышки носили или крайне локальный характер, или…
А вот тут есть одно прелюбопытное допущение. Коровья оспа, вызываемая возбудителем lacania virus, была известна с древнейших времен, естественными ее носителями являются лесные мыши и мыши-полевки. Инфекция поражает крупный рогатый скот, а после аграрной революции Средневековья в X–XII веках количество стойлового и тяглового скота, сиречь коров, быков и волов, в крестьянских хозяйствах выросло на порядки по сравнению с Темными веками. Постоянно работающие с домашней скотиной крестьяне контактно заражались коровьей оспой, протекавшей гораздо легче оспы натуральной (наподобие легкой формы гриппа), и получали стойкий иммунитет к variola, который мать через плаценту могла передать ребенку.
Около 1500. Июль: Жатва. Часослов Генриха VIII, миниатюрист Jean Poyer