Гей Стокарт очень энергично, хотя и коротко, выругался. Тотчас же его жена подняла глаза и пристально посмотрела на реку. Она отличалась удивительной способностью догадываться о настроении и планах мужа по тем ругательствам, которые он произносил. По этой самой причине она определила, что данный случай заслуживает особого внимания. Большой челнок, весла которого ярко сверкали на заходящем солнце, пересекал реку, направляясь к берегу. Гей Стокарт внимательно наблюдал за каноэ. В трех гребцах, работавших удивительно ритмично, не было ничего странного, но внимание янки привлек красный платок, повязанный вокруг головы одного из них.
— Билл! — крикнул Гей Стокарт. — Эй, Билл!
Из соседней палатки, зевая, потягиваясь и протирая заспанные глаза, выглянул огромный, несколько неуклюжий человек. Бросив случайно взгляд на реку, он тотчас же пришел в себя.
— Ах, черт! Зачем это принесло его сюда!
Гей Стокарт покачал головой и сделал шаг назад, чтобы достать ружье.
— А его, действительно, надо было бы подстрелить, — заметил Билл. — Не то, чего доброго, он все нам испортит.
Однако Гей Стокарт отказался от своей мысли. Тем временем каноэ причалило к берегу, и из него кроме двух индейцев вышел белый со странным головным убором.
— Приветствую вас на манер Павла Тарсийского! Да будет с вами мир и радость.
Его появление и приветствие были встречены холодным молчанием.
Приезжий продолжал:
— Приветствую Гея Стокарта, великого грешника и богоотступника. Знаю, что вашим сердцем владеет великий бог наживы, а умом — злой дух. Знаю еще, что в одной палатке с вами живет ваша любовница. Зная это, я, Стордж Оуэн, посланник Божий, приказываю вам раскаяться и очиститься от всякой скверны!
— Да оставьте вы кликушеский тон! — с раздражением вскричал Гей Стокарт.
Стордж Оуэн, миссионер и ставленник Господа на земле, вернулся к каноэ и распорядился, чтобы вынесли на берег все его вещи. Гей Стокарт приблизился к нему.
— Послушайте! — сказал он, коснувшись плеча миссионера. — Вы какого мнения насчет своей безопасности?
— Моя жизнь, равно как и смерть, в руках Господа, и в Его саду я лишь работаю по Его заветам.
— Ах, да бросьте же эти слова! Вас не пугает мученическая смерть?
— Да исполнится воля Господа.
— Хорошо. Если вы очень хотите, воля Господа исполнится именно здесь. Но все же я считаю своим долгом предупредить вас и дать вам совет. От вас зависит, принять его или не принять. Заявляю вам, что, оставаясь здесь, вы сами себя обрекаете на смерть, — и не только себя, но и нас, Билла, мою жену…
— Она не христианка!
— Повторяю, что вы смертельно угрожаете всем нам. Последнюю зиму я провел и прострадал вместе с вами, и знаю, что вы очень добрый человек. Конечно, я считаюсь с вашей почтенной миссией, но все же очень прошу вас хоть немного подумать о последствиях. Тут живет Батист Красный — не индеец, а человек одного с нами происхождения. С одной стороны, он так же упрям и стоек, как и я когда-то, а с другой — так же фанатичен, как вы теперь. Раз только вы сойдетесь, я умываю руки, — умываю даже в том случае, если вы пригрозите мне вечным пребыванием в аду. Поняли меня? Если поняли, то немедленно воспользуйтесь моим советом и убирайтесь отсюда. Уезжайте вниз по реке. Вы попадете к русским, среди которых найдете много священников. Они, наверное, помогут вам пересечь Берингово море и вернуться в цивилизованный мир. Послушайтесь меня и оставьте нас как можно скорее.
— В сердце моем Господь, а в руке — Евангелие Его, и мне нечего бояться ни козней дьявола, ни козней человеческих, — торжественно ответил миссионер. — Я все же встречусь с этим ужасным человеком и попытаюсь воздействовать на него словом Божьим. Лучше вернуть в лоно христианства одну заблудшую овцу, чем обратить тысячу язычников. Сильный во зле будет так же силен и в добре. Примером тому может служить Савл, ушедший в Дамаск, с тем чтобы пригнать в Иерусалим пленных христиан. Сказано в Евангелии следующее: «И послышался ему голос Спасителя: — Павел, за что преследуешь меня? — И с того дня Павел перешел на сторону Господа Иисуса Христа и потом был велик и ревностен в спасении душ человеческих». И, подобно Павлу Тарсийскому, я работаю в саду Божьем и из любви к Нему терплю напасти и горести, насмешки и презрение, боль и страдания.
Он тут же обратился к своим лодочникам: