— Браво, Мамо! Да вознаградит тебя аллах! Конечно, идут в шашлычную и льют за ворот. Правильно, Решид?
— Твоими устами мед пить, Джемшир-ага! Как прикажешь, так пусть и будет.
Стоило Джемширу услышать слово ракы, как мигом исчезала его неповоротливость и он становился веселым и подвижным.
— Только прежде надо сходить к Ясину-ага… — сказал Решид.
— Это верно. — Джемшир сунул четки в карман. — Сначала зайдем к нему, а уж потом… сами себе голова!
— Поедем в шашлычную Гиритли.
— А ну-ка, Мамо, позови извозчика!
Мамо напялил кепку и выскочил на улицу.
Маленькую, полутемную шашлычную Гиритли на мосту Курукёпрю по субботам заполняли рабочие в синих комбинезонах, мастера и служащие мыловаренного завода, прядильной и хлопкоочистительной фабрик.
На диске радиолы вращалась заигранная граммофонная пластинка, и громкий голос Хафыза Бурхана сотрясал воздух, густой от запаха жареного мяса и винных паров.
По запотевшим окнам шашлычной скользили дождевые капли.
Джемшир, Решид и Мамо уселись за столик в дальнем углу.
Занять этот столик не всегда удавалось — надо было приходить пораньше. Это было самое удобное место, и хозяин шашлычной заботился, чтобы оно доставалось уважаемому Джемширу: ведь, уходя, тот частенько оставлял на столике в дальнем углу кучу денег.
Джемшир достал из кармана часы марки «Серкисов» на серебряной цепочке — подарок отца — и повернулся к Решиду:
— А наш молодец-то запаздывает!
Решид и Мамо, улыбаясь, покачивали головами.
— Весь в отца, — сказал Решид.
Джемшир ухмыльнулся:
— Или отец не нравится?
— Разве может не нравиться?
— Тогда чего же?
Решид пригубил рюмку: