После этого разговора чета Робинзон выехала на «Президенте Джефферсоне» в Шанхай. Джек — молчаливый, рассудительный, хладнокровный, и Эдит — вся трепещущая, порывистая, жадно впитывающая в себя новую, незнакомую для нее жизнь и обстановку.
По приезде в Шанхай чета Робинзонов поселилась в уютной, небольшой вилле по Бабблинг Вэлл род — самой красивой и широкой улице города, полной зелени, с неумолчно звенящими цикадами в жаркие дни шанхайского лета.
В то время, как Джек добросовестно работал в конторе и выезжал на инспекторские осмотры рудников в долину реки Янцзы, Эдит весело проводила время в Шанхае, веселилась на самых различных «парти», выезжая танцевать в «Старый Карлтон», купаться и загорать в Циндао, лазить по горам в Моканшане, отдыхать в Пейтахо и покупать сокровища китайской старины в Пекине.
Вокруг молодой, привлекательной, веселой женщины с эффектными золотыми локонами быстро образовался круг поклонников. Управляющие крупных иностранных контор, молодые дипломатические чиновники из местных консульств, таможенники и так далее и так далее.
Эдит веселилась, флиртовала, но никто из поклонников не мог похвастаться серьезной победой над златокудрой Эдит.
Самые отъявленные сплетники и сплетницы из среды старых дев и брюзг иностранного общества не могли создать сплетни и грязные слухи вокруг Эдит в связи с именем какого-либо определенного поклонника. По всем внешним признакам, Эдит любила своего молчаливого мужа и была верна ему.
— Очаровательная женщина, хотя и легкомысленна, — говорили одни дамы.
— Тонкая штучка и хитра, как черт, — ворчали другие, не находя все же никаких более веских данных к своим определениям.
Так незаметно промелькнули два года, когда, за месяц до убийства синьора Толедоса, Джек Робинзон явился однажды вечером домой и за ужином сообщил Эдит:
— Дорогая, сегодня я получил письмо от старика Блеквуда. Меня вызывают в Рио де Жанейро. Наша компания приобретает там новые большие рудники и ей необходимо знать мое мнение, как эксперта, об этих рудниках. На этот раз я думаю, что мы задержимся в Южной Америке на несколько лет. Ты найдешь себе новых друзей и знакомых и так же не будешь скучать, как и здесь. Прежде всего, мы не будем жить в Рио де Жанейро, а в маленькой вилле на берегу моря, вдали от городской пыли и шума. А, кроме того, самое главное, я буду зарабатывать там в два раза больше, чем здесь, в Шанхае.
Тени наступающих сумерек не дали возможности Робинзону заметить, как сильно побледнело лицо его жены при этом известии.
Она выпрямилась в своем кресле и тонкие пальцы ее судорожно сжали веер, находившийся у нее в руках.
— Уехать? — переспросила она немного дрогнувшим голосом. — Уехать из Шанхая?
— Что ж поделаешь, — пожал плечами Джек. — Мне самому нравится Шанхай. Да и ты, кажется, не скучала в нем, — с добродушным укором в голосе добавил он. — Но успокойся, милочка, Рио-де-Жанейро прекрасный город. Он понравится тебе.
Эдит хотела что-то сказать, но потом раздумала и промолчала. Только легкий веер треснул в ее руке и сломался.
Отъезд был назначен на середину сентября. В последний месяц перед отъездом из Шанхая Эдит резко прекратила все приемы и увеселения. Она много времени проводила дома, читая все один и тот же роман, и выходила только в кино. Правда, раз или два она выезжала в закрытом такси в каком-то неизвестном направлении и возвращалась обратно с лихорадочным румянцем на щеках и с блестящими от какого-то сильного возбуждения глазами. Но никто, кроме верной амы-китаянки, не знал об этих редких и таинственных отлучках из дома златокудрой Эдит Робинзон.
Днем, накануне отъезда из Шанхая, в доме Робинзонов царил полный разгром. Исчезли дорогие ковры и бесчисленное количество изящных безделушек с этажерок. Картины, купленные Эдит в Пекине, были сняты со стен и упакованы. В спальне также стало неуютно. Повсюду валялись вещи, стояли чемоданы и сундуки. Джек Робинзон методично и неторопливо укладывал свои костюмы в большой дорожный чемодан. Это дело он никогда не доверял слугам, предпочитая сам знать, где и что лежит у него в пути. К такому же порядку он приучил и Эдит. Она, хорошенькая, в легком кимоно, открывающим ее стройные ноги, также возилась над своим огромным чемоданом, укладывая какие-то безделушки, карточки, письма и другие сувениры.
— Ты читала сегодня газеты? — неожиданно спросил Джек, стоя спиной к своей жене и возясь над чемоданом.
— Нет, — равнодушно ответила Эдит, думая о чем-то далеком и чуждом этой комнате и этим раскрытым чемоданам.
— В деле убийства синьора Толедоса произведен первый арест, — спокойно сообщил Джек.
Эдит вздрогнула. Руки ее бесцельно перебирали письма в ящике чемодана.
— Арест? — деланно спокойным тоном переспросила она. — Кого же арестовала полиция?