— Да? — сказала она. — И каким же образом?
— То, что ты делаешь прямо сейчас, — помогаешь своей кузине, — неплохое начало.
— Подумаешь! Как будто это такое уж важное дело — помочь маленькой мисс Ясное Солнышко.
— Ты могла бы брать с Нины кое в чем пример, — сказала Лусевен.
Это же самое ей твердили и в школе. Почему ты хоть в чем-нибудь не похожа на свою кузину? У тебя ведь такие способности, а ты их просто тратишь по пустякам.
Психиатр, к которому отправили ее дядя с тетей, тоже оказался не лучше.
— Мне смертельно надоело слушать про Нину, — сказала она.
— Она хороший человек.
— А я — нет?
— Я этого не сказала.
— Ага, ей, может, и нетрудно быть такой. Она везучая.
— О чем ты? — спросила Лусевен.
Ее голос звучал так по-доброму, так искренне. И поэтому, потому что — Бог знает почему — казалось, что Лусевен в самом деле принимает все это близко к сердцу, Эш почувствовала, что у нее на глазах закипают слезы.
Я не буду реветь, поклялась она себе. Не буду.
Но в груди стало так тесно, что едва можно было дышать, и Эш поняла, что теряет власть над своими слезами.
— Ничего, — с трудом выдавила она. — Давайте… давайте не будем об этом…
— Но…
И тут горе захлестнуло ее с головой.
— Ее любят хотя бы родители! Довольны? Вы это хотели услышать? Ей не говорили: «Ты не нужна нам» или… или «Катись и подыхай»…
Плотину прорвало. Она отвернулась, по щекам ручьями лились слезы. Лусевен потянулась было к ней, но Эш резко оттолкнула ее руку.
— Не трогайте меня! — закричала она.
Сотрясаясь от рыданий, она пятилась назад, пока не оказалась на краю обрыва. Лусевен держалась в отдалении. Она стояла, обхватив себя руками, на плече сидел ворон с горестно взъерошенными перьями, а над головой кружил ястреб, оглашая воздух тревожными криками, от которых кровь стыла в жилах.