— Но я всегда злюсь, — сказала Эш. — Всегда. Это ненормально. Я знаю, что это ненормально. Я не хочу быть такой, но ничего не могу с собой поделать. Мои дядя с тетей думают, что со временем это пройдет само собой. Воспитатель в школе считает, что я просто пытаюсь привлечь внимание — притворяюсь, что у меня куча проблем, чтобы иметь повод пропускать занятия.
— Что к чему — тебе лучше знать, — сказала Кэсси. — Никому вместо тебя в этом не разобраться.
— Но, знаешь… может, мне нужно лечиться?..
Кэсси с минуту помолчала. Пока ее взгляд блуждал между деревьями, Эш рассматривала ее сбоку. Вот бы и ей быть такой же! Казалось, что у Кэсси всегда все в полном порядке.
— Я не люблю поучать, — наконец сказала Кэсси. — Но ведь ты сама меня спросила, да?
Эш кивнула.
— Дело в том, что все это ты сама на себя натащила.
— Как это?
— Ну, если заранее думать, что все пойдет наперекосяк, обычно так и получается. С тобой все именно так, а не иначе, потому что ты так настроилась, подружка. Я знаю, что это звучит, как вся та ерунда, которую несут учителя вместе с родителями, но это истинная правда. Ты слоняешься с мрачным взглядом на жизнь и неизбежно накликаешь себе на голову неприятность. А чем больше неприятность, в которую ты вляпалась, тем легче поверить, что против тебя ополчился весь мир.
— А как же бороться с этим пессимизмом?
Кэсси покачала головой.
— В этом-то и весь вопрос, правда? Вроде бы о хорошем настроении не может быть и речи, когда все так паршиво.
Эш кивнула.
— Может, тебе попробовать помогать другим — ну, знаешь, делать что-нибудь для тех, кто сам оказался в тяжелом положении, и не ждать никакой благодарности. Например, навещать стариков в доме престарелых. Или добровольно поработать в больнице, развлечь там больных детишек. Что-нибудь вроде этого.
— Меня туда не возьмут, когда увидят.
— Я же не говорю, что ты должна изменить свою манеру одеваться или причесываться, — это неотъемлемая часть твоей личности. Ты удивишься, как много на свете людей, которые тратят свое время, чтобы разобраться, чем ты дышишь там, под одеждой. Но и тебе тоже придется потратить время. Держу пари, у тебя против них так же много предубеждений, как и у них против тебя.
У Эш готов был вырваться резкий ответ, но она вовремя прикусила язык. Потому что Кэсси была права. Эш, поерзав, сползла немного вниз по скамье и уставилась на свои ботинки. Все, что говорила Кэсси, имело резон. Она убеждала себя в этом миллион раз, но легче от этого ничуть не становилось.
— Не погадать ли тебе? — сказала Кэсси.
Эш с удивлением подняла глаза. Никогда прежде Кэсси не предлагала ей погадать, а сама Эш никогда и не просила. Она просто полагала, что это нечто такое, чего Кэсси не делает для друзей.
— Так вот: ты не должна относиться к этому слишком серьезно, — сказала Кэсси. — Все, что могут карты, — это поведать о твоих возможностях. Реальных возможностях, заметь, но не больше. Под лежачий камень вода не течет. Это как будто смотришься в зеркало, только вместо твоего лица там отражается то, что делается вот здесь. — И Кэсси слегка постучала себя по груди. — Идет?
— Конечно.
Эш выжидательно посмотрела на рюкзак Кэсси со всем его содержимым, но Кэсси всего-навсего извлекла из внутреннего кармана своей матадорской куртки потертую колоду карт, перехваченную резинкой.