- И зачем вы нам здесь нужны?
- ХАЭС - одно из достижений научно-магической мысли НИИ МАНАНАЗЭМ, так что ничего удивительно в том, что судьба этого проекта нас очень волнует!
- Дамочка! Вы понимаете, что можете сорвать нам опера...
- Я все понимаю, но и вы поймите, товарищ Хранитель. Ситуация, сложившаяся в результате диверсии Лиги, уникальна. Местные крысы довольно долго подвергались воздействию магии и обладают очень устойчивыми мутациями. Но сейчас поступление магической энергии по манапроводу остановлено, станция не работает. Как это отразится на крысах - вот что интересно! Ученые сейчас снимают показания при помощи дозиметра у мутировавших крыс. Нас интересует нынешний уровень мутации. Это так интересно, неправда ли?
Полковник молча уставился на Номарх Кахотеп. Его левый глаз начал немного дергаться.
- Наука ни секунды не должна стоять на месте, - вдохновенно продолжила женщина. - Сила Империи - это наука, прогресс и, конечно же, стремление познать вечность!
- Немедленно... сейчас же... сию же секунду... уберите своих подопечных с вверенной мне территории! - загрохотал полковник.
От его вопля, должно быть, сдохли все крысы в округе, во всяком случае вооруженные странными приборами ученные тут же потянулись на выход.
Когда мы ступили на оцепленную территорию, неожиданно пошел дождь. Я и не заметил, как небо затянуло тучами и стало пасмурно. Шедшая позади меня эльфийка поежилась, Лоб по-собачьи затряс головой, Орел накинул на голову капюшон, лекарь Матрена Коновалова наоборот, подставила лицо дождю, Михаил же никак не отреагировал на изменение погоды.
- Мы ищем вход в гробницу Зэм, - повторил я еще раз. - Будьте осторожны, если увидите какое-то движение, здесь полно лигийцев, но не нападайте сразу, это могут оказаться свои...
- Да поняли мы все, - произнес Кузьма, нервно оглядываясь по сторонам. - Своим помогать, чужих убивать, искать пристанище трупняков по ходу пьесы.
До сектора, который нам необходимо было обыскать на предмет входа в гробницу, мы добрались не встретив диверсантов, зато пару раз наткнувшись на другие группы, прочесывающие территорию. К счастью, крылья Лизы были спрятаны под плащом и нас не приняли за лигийских террористов, спокойно дав пройти.
Мы все сосредоточенно молчали, боясь не услышать приближение врага, и только Матрена изредка шептала:
- Вот он - момент Истины, момент Веры! Только бы найти это Городище...
Если не считать Лизы, то больше всего я боялся мелких вредителей - гибберлингов, которые могли залезть в любую щель и доставить нам кучу неприятностей.
Наш участок располагался вдоль высокой бетонной стены, опоясывающей ХАЭС. Мы ощупывали ее руками, стучали, прислушивались к возможным звукам, доносящимся изнутри, но та была глухим, непреступным монолитом.
Когда весь вверенный нам отрезок стены был осмотрен от края до края, пришлось признать, что попасть таким образом на станцию невозможно. Мы решили немного отойти и оглядеться.
Саму станцию практически не было видно из-за стены, лишь только густые клубы дыма поднимались в небо сквозь необычное, голубое мерцание. Вокруг находилось множество небольших складских помещений, навесов, непонятного назначения сооружений и, конечно же, вездесущих труб - коротких и длинных, блестящих новизной и покрытых ржавчиной, всевозможных диаметров и невероятных изгибов - чтобы осмотреть их все не хватит и целой жизни.
В течении нескольких часов мы в почти полном молчании безрезультатно заглядывали во все помещения, ворошили какие-то ящики, укрытые навесами, выгребали старый мусор из всех темных углов, до которых могли дотянуться, но ничего похожего на вход в Зэмово Городище так и не нашли.
За затянувшими небо тучами не было видно солнца и было трудно определить, сколько времени, но когда мы вышли на улицу из очередного полузаброшенного склада со спертым воздухом, было уже совсем темно - на город опустилась ночь. Дождь закончился, но было свежо и прохладно - именно так, как мне нравилось больше всего.
- Надо возвращаться, - произнес Кузьма. - Вы как хотите, а я не могу обходится без хорошего, зажаренного куска мяса хотя бы пару раз в день!
После этих слов я почувствовал ужасный голод и вспомнил, что со всей этой суматохой мы ели в последний раз еще утром, сидя в таверне Парка Победы.