Между тем странный мальчишка продолжал:
— Некоторое время назад жившая в этом доме женщина была назначена жертвой. Я хочу знать, кто её предложил и кто поддержал это назначение. У вас есть наступающий день и следующий. В ночь на третий день приходите сюда же. И предупреждаю: мне безразлична судьба этого города и его жителей. Или вы выполняете мою просьбу, или здесь останутся одни развалины, — затем юнец неуловимым текучим движением поднялся и направился к выходу, бросив по дороге: — Ваши люди скоро очнутся.
Между прочим, я не шутил. Мне на самом деле безразлично, что будет с этим сборищем корявых построек. Да и с жителями, если уж на то пошло. Сильные — выживут! И потом, самыми пострадавшими окажутся разве что стоящие у власти, а их жалеть…
Домой Главный Шпион не пошёл: конечно, ещё пара часов сна лишними не стали бы, однако намного важнее было обдумать полученные сведения. Сведения, позволявшие сделать далеко идущие выводы. Очень далеко идущие. Потому Лариват, успокоив пришедших в себя (почти сразу после ухода мальчишки! Не обманул, зас…нец!) и ринувшихся на помощь начальнику охранников, снова сел на плетёный стул, предварительно пододвинув его поближе к столу. Хорошо натренированная память тут же начала выдавать мельчайшие подробности короткой встречи. Картина, складывающаяся из них, выглядела удручающе. И самым неприятным оказывалось не наличие у Великого ещё одного, ранее неизвестного наследника, нет. Значительно хуже было появление неизвестной силы. Силы, лет пятнадцать назад похитившей одного из только родившихся близнецов, вырастившей украденного ребёнка и предоставившей ему… Что? Просто слуг? Войско? Подготовленных особым образом агентов? Чем мальчишка собирается разрушать город? Сбежавшего бога натравит? Сложно сказать. Однако слова о развалинах пустой угрозой не выглядели. Точнее, произнёсший их не походил на трепло. А на кого походил?
Лавират заново принялся вспоминать внешность и манеры собеседника. Лицо, фигуру, глаза… Глаза. За всё время короткого разговора мальчишка ни разу не поднял взгляда выше середины груди Главного Шпиона. Этому только в тайных службах обучают. Значит?.. Пока что ничего не значит. Почти ничего. Далее — одежда. Обычная безрукавка мехом внутрь. Такие и городские охотники носят, и варвары из окружающих селений, и… В общем, все, кто за стенами часто бывает. Штаны — то же самое. Ничего примечательного. Теперь оружие. За спиной — лёгкий лук и колчан, слева на поясе короткий нож, в руках — охотничье копьё с костяным наконечником. Зазубренным, чтобы из раны не выпал. И наверняка смазанным каким-нибудь ядом. Всё? Да нет, не всё. Ещё — движения. Сидел юнец, как это у кочевников принято, ноги скрестив. Однако так многие сесть могут — если недолго, неудобства не чувствуешь. А вот вставал…
«Вот ты и ошибся, малыш, — подумал Главный Шпион. — Вот и выдал тех, кто тебя воспитывал. Чтобы так подниматься из такой позы, нужно учиться не день и не два. Однако…» — однако земли кочевников располагались далеко — месяц пешего пути на юго-запад. Конечно, верховые животные, водившиеся в тех местах и называемые когда кон, а когда лоша, позволяли преодолеть это расстояние быстрее, однако не настолько быстро, чтобы спустя считаные дни после ухода Змееногого явиться сюда в поисках врагов своей матери. И торговых караванов оттуда, в которых могли бы находиться специально обученные птицы, поблизости не было — они позже подходить начнут, месяца через полтора, когда жара спадёт. А самое главное — зачем? Какой интерес полудиким племенам лезть в дела городов? Наконец, каким образом эти варвары ухитрились обзавестись шпионами так, что он, начальник тайной, Змееногий её сожри, службы об этом ни сном, ни духом?!
Хуже всего в этом деле была необходимость докладывать Великому. А куда деваться? Не доложишь сейчас — потом, когда дела пойдут ещё хуже (в то, что они могут пойти лучше, Ларивату не верилось), придётся признаваться в сокрытии важных сведений. И потом, вдруг внимание, проявленное неизвестно кем, заставит правителя вспомнить о когда-то отвергнутых сыновьях? А там, глядишь, и вопрос с наследованием сам собой решится. И… И очень может быть, что наследники не забудут, кто именно помог одному из них стать Великим…
Вздохнув, Главный Шпион поднялся, подошёл к полкам, попробовал взять одну из книг и, не добившись успеха, направился к выходу, погасив по дороге светильник. Наступающий день обещал быть тяжёлым.
Четыре часа спустя, успев всё же ещё немного поспать, Лариват сидел у входа в личные покои Великого Ях'Хата, прокручивая в голове события минувшей ночи и план доклада. Личный слуга повелителя, лысый противный старикашка с мерзким характером, несколько раз высовывавший голову из-за двери, косился в его сторону с явным неодобрением, но в конце концов всё же проскрипел:
— Великий Ях'Хат призывает вас, почтенный, — при этом давно уже не гладкая физиономия сморщилась так, как будто у её владельца заболели все зубы разом, причём не только оставшиеся, но и выпавшие.
Лариват, привычно изобразив на лице безразличие, проскользнул в комнату, служившую правителю чем-то вроде рабочего кабинета, отвесил дежурный поклон и застыл. Впрочем, ожидание продлилось всего пару секунд: Великий Ях'Хат был далеко не глуп и прекрасно понимал, что просто так начальник его тайной службы не станет беспокоить своего повелителя с утра пораньше.
— Садись где-нибудь, — мускулистая рука правителя небрежно махнула в сторону нескольких скамеечек, обтянутых вышитой золотой нитью кожей. — И без церемоний давай. Что там стряслось?
Главный Шпион внутренне подобрался: да, правитель по-прежнему выглядел этаким ленивым котом, развалившимся на мягких подушках перед широким блюдом с ягодами, но теперь лень эта была чистым притворством. Зверь приготовился к прыжку и только ждал, когда добыча потеряет осторожность и подойдёт ближе.
Глубоко вдохнув, Лариват коротко доложил о случившемся и своих соображениях, после чего затаил дыхание: недавно Великий чуть не придушил за подобные новости личного слугу, которого знал с детства. Однако то ли за прошедшие дни правитель успел привыкнуть к мысли о наличии у него непризнанных детей, то ли счёл обстановку в городе слишком уж угрожающей, но в этот раз он лишь недовольно рыкнул, после чего спросил:
— Почему ты думаешь, что это мой сын?
— Он похож на вас, господин, — коротко отозвался Главный Шпион.
— Похож, — буркнул Ях'Хат, потянувшись к блюду, взял из него очередную ягоду и повторил: — Похож… Кто выбирал жертву? — спросил он после короткой паузы.
Из широкого рукава серой рубахи на свет появился свёрнутый в трубку пергамент с коротким — из восьми имён — списком. Быстро пробежав по нему глазами, правитель опять рыкнул, но уже довольно: лучшие граждане города. Слишком влиятельные, чтобы прибить их просто так. Имеющие обширные родственные связи в других городах. И слишком осторожные, чтобы дать повод для законной казни. Вот только неизвестно откуда взявшийся потомок (да и потомок ли?) вряд ли станет ломать голову над законностью. Если Главный Шпион не ошибся, мальчишка просто нанесёт визит каждому из указанных и… И «расследование» приведёт к… «Там посмотрим, — решил Ях'Хат. — И кого назначить виновным, и что сделать с настоящим убийцей». В то, что какой-то сопляк способен угрожать целому городу, он не верил, зато верил, что неведомые воспитатели могли обучить юнца врать с честным лицом — умению, иногда крайне необходимому любому правителю.
Равнина, выгоревшая трава, жаркое солнце, лёгкий ветерок, такой же горячий, как и всё вокруг, и насекомые — жужжащие и беззвучные, сосущие кровь и просто пролетающие мимо. По невидимым углам невидимого квадрата — четверо молодых охотников с оружием наготове, оберегающих сидящую на мерно вышагивающем ослике женщину. Гордые оказанным доверием парни нет-нет, да и бросали на подопечную завистливые взгляды: уж к ней-то вредные твари даже не приближаются! А заодно и к скотине, на которой едет. А всё почему? А всё потому, что немного в стороне, издавая негромкое шуршание, скользит сквозь ковыль каменная туша огромной змеи — чужого бога, городского бога, почему-то решившего оставить свой народ и отправиться странствовать. Обидели они его, что ли? Кто знает. Город — место такое. Грязное место. Люди там быстро портятся. Не все, правда. Эта, например, кажись, нормальная. Во всяком случае, женщины так говорили. Конечно, не так уж прямо, но это-то понятно: бабьему племени другую похвалить, особенно за глаза, особенно если соперницу… Того-сего не умеет, то-сё не так делает… Однако ж тянутся к ней! Фунсию, вон, за дурные мысли чужим богом прибитую, десятой дорогой обходили, на посиделки не звали, а как померла — так и забыли тут же, хоть и своя была, не пришлая…
В общем, считали охранники, повезло им с гостьей. Повезло. Одно только согласие отправиться к соседям чего стоило! Особенно для тех, кто давно уже присмотрел себе будущих подруг жизни: решать-то родители девок будут, а они на многое сначала посмотрят. Всё же своих дочерей отдают, не чужих.
Старшие тоже считали, что повезло, но своего довольства старались не показывать. Жизнь к сдержанности приучила. И потом, помощь бога — дело, конечно, хорошее, да только отвыкли уже от таких подарков. Давно отвыкли. К тому же одно дело — свои боги, другое — чужой. Вот захочется ему завтра, и вернётся он в город… Или, наоборот, из города подойдут да начнут требовать выдать их бога… В общем, лучше без чужаков. Намного лучше. Спокойнее. И если гостья, которой пришлось пообещать приют и защиту, присмотрит себе кого у соседей…
Само собой, сразу она за него не выскочит, потому как не осень сейчас, не время свадьбы играть. Да и подготовиться надо. А пока суд да дело…