Калмыков непонимающе уставился на своего странного спутника:
— Что тут?
В ответ Григорий заговорщицки подмигнул, и, не менее заговорщицки, кивнул в сторону куста. Затем раздвинул руками густые ветви и сквозь темноту вечерних сумерек Андрей Семёнович увидел пролом в бетонной стене. Пролом был невелик, но достаточен для того, чтобы в него мог пролезть человек средней комплекции.
— Ты издеваешься? — возмущённо воскликнул Калмыков, — Ты туда лезть собрался, что ли?
— И не только я, заметьте!
— Да черта с два! Ты надо мной издеваешься?
— Снова считаете меня глупцом?
— Да я ни на минуту не сомневался в твоей глупости!
— Отлично! Тогда лезьте первым.
— Это почему это я первым? — уже не так бойко отозвался Калмыков, снижая развитый темп собственных возмущений.
— Чтобы не только я вам глупцом казался. Должны же мы уровняться в степени глупости, — после этих слов Григорий залился искренним, добрым смехом, но спустя мгновение с удивлением и одобрением отметил, что Андрей Семёнович с должной сноровкой протиснулся в тесный проем, а уже через несколько секунд стоял в полный рост на территории аэропорта.
Сумерки становились все гуще. В паре километров на запад светился яркими огнями терминал.
— Который час? — поинтересовался Григорий.
— Девять ноль девять.
— Отлично! Успеваем. Главное, чтобы до посадки не загребли.
— Не загребли? — переспросил Калмыков, ощущая в последней фразе какую-то недосказанность, но Григорий в ответ только улыбнулся и, подмигнув, скомандовал:
— Бежим! Время не ждёт! Вон! Видели? — он указал пальцем куда-то в небо на восток, в противоположную от терминала сторону. Там, на фоне темнеющего горизонта, изредка вспыхивали посадочные огоньки медленно снижающегося самолёта, — Давайте! Скорее!
Григорий рванул прочь от забора в густые заросли высоких сорняков. Андрей Семёнович поспешил за ним следом. Преодолев заросли, им открылся вид на широкую взлётно-посадочную полосу. Она освещалась по краям яркими прожекторами, и это предавало обычной пустынной авиационной дороге какой-то фантастический вид. У Калмыкова захватило дух. Он остановился у края зарослей присел на корточки. Но, к своему ужасу понял, что его спутник и не собирается останавливаться! Григорий, интенсивно замахал рукой в направлении полосы и, не дожидаясь ответного согласия, быстро побежал. Самолёт был довольно близко. Уже был хорошо слышен внушительный гул его турбин.
— Куда тебя несёт, идиот!? Стой! — закричал, вдруг, Андрей Семёнович, но Григорий его не слышал, стремительно удаляясь в сторону «взлётки».
Калмыков крепко сжал непослушные, увлажнившиеся кулаки и некоторое время сидел на корточках, не решаясь сдвинуться с места.
— Быстрее! Не успеем! — донеслось издалека и Андрей Семёнович, громко ругнувшись матом, что для него было совсем не свойственно, рванул за Григорием.
Только сейчас, преодолевая последние десятки метров до полосы, Калмыков заметил, как все окрасилось в красные тона. Небо было просто неестественно багряным. Справа ревела двигателями исполинская машина, слева мигал, быстро приближаясь, синий проблесковый маячок. Григорий выбежал на середину широкой бетонной полосы и, срывая голосовые связки, прокричал: — «Быстрее!!!» Он дождался Калмыкова, с силой уложил его на спину и упал на бетон рядом.