— Единогласно, говоришь? — Кузьма Прохорович довольно улыбнулся, но тут же сдвинул брови. — Это хорошо, что единогласно. Ну, смотри же не подведи, тогда и мне ведь стыдно будет. С оружием-то как?
Володя нахмурился.
— Пока плохо.
— Гм. Что же думаете делать?
— Сегодня соберется комитет, может, чего и придумаем.
— Ставь вопрос ребром, — предупредил отец. — Вооружение дружины сейчас самое главное. Добром дело-то вряд ли кончится.
— К нам черкесы уже приезжали, — почему-то шепотом сказал Володя, — но мы их не пустили.
— Если оружие не будет, пустите.
— Будет оружие! — упрямо тряхнул головой Володя. — Должно быть! В крайнем случае, начнем сами делать.
— Это правильно, — усаживаясь на лавку, одобрительно сказал Кузьма Прохорович. — Мастера у вас хорошие, лучше не сыщешь. Холодное оружие любое могут сделать. Но этого сейчас мало. Надо гранаты мастерить.
— А где динамит взять? У нас на заводе нет.
— У вас нет, зато у нас есть. Вот только как взять? Володя схватил отца за руку:
— В самом деле? Есть у вас динамит?
— Много нет, а немного найдем, — поднимаясь с лавки и снова собираясь куда-то, задумчиво ответил Кузьма Прохорович.
Забастовщики стали часто собираться на квартире у Луганских. Кроме забастовочного комитета, приходили представители других заводов, железнодорожники, велись горячие споры.
Алеше было очень интересно, лежа на полатях, наблюдать за спорщиками. Один железнодорожник, когда ему предоставили слово, закричал, уставясь на полати, где лежал, свесив вниз голову, Алеша:
— Соглашатель! Предатель! Отца родного постыдись!
Когда он с поднятыми кулаками двинулся вперед, Алеше даже страшно стало, и он шмыгнул в угол.
— Мы круто в гору идем, — гремел железнодорожник, — а вы нам палки в колеса вставляете. Затормозить хотите, остановить. Не позволим! Не выйдет!
Повернувшись к столу, он помолчал, а затем с жаром добавил:
— А на нас, товарищи, можете надеяться. Железнодорожники будут тянуть крепко, не подведут.
Когда один из сторонников Федора начал возражать, железнодорожник вскочил, взмахнул кулаком: