— Вам? — удивился помещик. — А для чего оно вам? Тоже завод хотите строить?
— Да нет, что вы, Илья Ильич, — улыбнувшись, махнул рукой Петчер. — Мы хотим купить его совершенно для другой цели.
— Для другой, говорите? — снова удивился Якушев, теперь уже поняв, по каким делам приехал к нему англичанин. — Это интересно. Печи куренные, наверное, хотите ставить, уголь выжигать собираетесь?
— Нет, Илья Ильич. Представьте себе, что нет. Мы хотим купить это урочище с единственной целью, чтобы сохранить его как особо ценное место для охоты. Мы хотим, чтобы приезжающие из Петербурга члены правления общества, да и все живущие здесь господа, могли бы там всегда свободно охотиться.
— Гм. Предложение неплохое, — догадываясь, что дело запахло крупной суммой, вслух высказал свое мнение Якушев. — Но что я могу сделать? Другое дело, если брат возьмется… Он в Петербурге. Поговорить бы с ним…
— Ну и поговорите, Илья Ильич. Поезжайте в Петербург и поговорите. Кстати, и погода такая хорошая стоит. Прогуляйтесь, повеселитесь там. Что касается расходов, — бесцеремонно и без всяких оговорок продолжал Петчер, — прошу не беспокоиться: общество их полностью оплатит. Вот, извольте… — Он вынул чековую книжку и написал на ней сначала четыре, а затем, подумав, подставил четыре нуля.
Подавая Якушеву чек, он добавил:
— Можете быть уверены, Илья Ильич, общество и впредь не забудет ваших услуг. При подписании сделки вас отблагодарят двойной суммой.
— Конечно, охота-дело благородное, — бегло взглянув на чек, заключил Якушев. — Для этой цели я, пожалуй, Проедусь. Кстати, и брата навещу.
В Карабаше все шло своим чередом.
В Конюхзьбюровской шахте в ночную смену придавило шестерых рабочих. Это была вторая авария. За последний месяц в шахте погибло девять человек.
Возбужденные случившимся, рабочие первой смены отказались спускаться в шахту.
Стремясь успокоить рабочих, Калашников обещал лично расследовать причину гибели людей. Но шахтеры требовали приезда управляющего. Выслушав по телефону доклад главного инженера, Петчер, раздраженный требованиями рабочих, предложил Калашникову приостановить работы в шахте и с «бунтовщиками» ни в какие переговоры не вступать.
— Сообщите смутьянам, — кричал он в телефонную трубку, — что я назначаю комиссию и поручаю ей расследовать, насколько виноваты сами рабочие и насколько администрация шахты. Если будет установлена невиновность рабочих, их семьи получат вознаграждение.
Передавая распоряжение управляющего, Калашников посоветовал рабочим разойтись по домам и спокойно дожидаться результатов расследования.
Озлобленные шахтеры встретили предложение главного инженера руганью, угрожая сбросить его самого в шахту. Только подоспевший наряд полиции спас Калашникова от грозившей ему опасности. Потрясенный происшедшей катастрофой и отношением к нему рабочих, Калашников растерялся. С одной стороны, он, как главный инженер, считал себя виновным. Но с другой, ему казалось, что он делал все, что мог.
— Как они не могут понять, — с огорчением думал Калашников, — что я не хозяин, а связанный по рукам и но гам исполнитель чужой воли, и не могу по собственному желанию израсходовать на организацию безопасности даже ломаного гроша.
Вечером к Калашникову зашел Нестер. Калашников, сгорбившись, сидел на кушетке. Вид у него был расстроенный, глаза красные. Он до сих пор не снял спецовки, в которой утром был в шахте.
Поздоровавшись, Нестер сел к столу и после некоторого молчания спросил участливо:
— Очередная неприятность, Василий Дмитриевич?
— Да, — грустно ответил Калашников. — И, наверное, еще не последняя. Нет никакой гарантии, что сейчас в какой-нибудь из шахт не произойдет такое же.
— Но все это может окончиться трагично, — осторожно предупредил Нестер. — Рабочие волнуются, возбуждены, они могут пойти на крайность.