— Ты с ума спятил, — охнула Марья, — пятнадцать верст туда, пятнадцать назад. Зачем это тебе понадобилось? Да еще ночью.
Алеша вынул из-за пазухи сверточек:
— Я все время бегом, мама, шагом нисколько не шел.
Торопился. Бабушка хотела меня оставить ночевать, да я не согласился. На, отдай, он, поди, им- нужен. А нам для чего? Лежит без всякой пользы в земле…
Мать схватила Алешу за плечи и радостно прижала к своему сердцу.
— Настоящий ты у меня молодец, Алешенька. Поди, там каша осталась, поешь. Устал-то ведь как, родной.
Неожиданно Петчер получил с нарочным письмо от дяди. Уркварт предлагал, чтобы племянник помог Грею приобрести Ургинское урочище. Он советовал немедленно поехать к помещику Якушеву и через него подкупить одного из министров, от которого зависела сделка. На взятку Уркварт выделил — сто тысяч рублей.
На следующий же день после получения этого письма Петчер выехал в имение помещика.
Когда слуга доложил хозяину о приезде англичанина, помещик обрадовался и приказал принять гостя с почетом. Чванливый Якушев любил похвастать перед новым человеком остатками-своего когда-то богатого имения.
Выполняя волю барина, камердинер, как всегда бывало в таких случаях, сопровождал гостя с целой толпой слуг. Он вел его в гостиную таким путем, чтобы Петчер мог увидеть большую часть господского дома, обставленного дорогой старинной мебелью. Петчер с удивлением рассматривал камердинера и его помощников, одетых в пеструю затейливую форму, когда из открывшейся боковой двери показалась расплывшаяся фигура самого хозяина.
В мягких чувяках, в широком с дорогой оторочкой халате, в красной тюбетейке на большой плешивой голове, с оригинальной тросточкой-хлыстом в руке Якушев двигался навстречу гостю, едва передвигая ноги, грузно переваливаясь с боку на бок. Во всей его фигуре, в движениях чувствовалась барская самоуверенность.
Подойдя к Петчеру, хозяин шаркнул ногой, что, по его мнению, должно было означать выражение особого уважения, и вложил свои короткие пухлые пальцы в протянутую Петчером руку. На широком лице помещика появилось какое-то подобие улыбки. Потоптавшись на месте и ударив неизвестно для чего хлыстом по полу, он опустился в большое мягкое кресло.
— Приятно, даже очень приятно познакомиться, господин Петчер. Садитесь, прошу вас, — вкладывая в рот душистый леденец, громко говорил Якушев гостю. — Слыхал о вас, как же, — бесцеремонно рассматривая Петчера, продолжал хозяин. — А видеть вот не изволил. Не приходилось, понимаете.
Петчер не успел ответить: за окном послышался звон бубенцов.
— Федосей Евдокимович Хальников прибыть изволили! — выкрикнул вошедший в гостиную камердинер.
— А! Япошка, япошка! — тряся огромным животом, захохотал Якушев. — Зови! Сейчас же зови! Вот кстати. Вы, господин Петчер, просто счастливый человек. Понимаете, вам удастся увидеть сейчас необыкновенного субъекта. С одной стороны, это полнейшее ничтожество и дрянь, а с другой-птица высокого полета. Коршун, самый настоящий стервятник. А ведь так себе, немудреный, ничем не примечательный человек. Козявка, понимаете. Япошка!
Слово «япошка», как видно, нравилось Якушеву: он то и дело повторял его.
— Лжет всегда, понимаете, как сивый мерин. Трое порядочных брехунов за ним ни за что не поспеют. Говорит одно, делает, понимаете, совсем другое. Если кому что обещает, то обязательно обманет. При том же, понимаете, подлиза и трус, каких днем с огнем не найдешь. Встретившись с вами, он лебезит, называет по имени-отчеству, а отвернется, понимаете, непременно скажет о вас какую-нибудь гадость. К тому же еще сластолюбец, каких свет не видывал.
Гость остановился у порога и, кланяясь как-то в сторону, громко спросил:
— Разрешите войти, ваше превосходительство?
— Да, да. Пожалуйста, — помахивая хлыстом, ответил Якушев. — Сами знаете, что хорошему гостю всегда рады.
Не сводя с помещика тупого взгляда, Хальников двинулся кошачьей походкой вперед.