В полдень офицеры сочли ненужным производить обычные астрономические измерения. Место корабля они определили по счислению, и вскоре должна была уже показаться земля.
Когда я прогуливался после ленча, ко мне обратился капитан Корсикэн. У него были новости. Я сразу понял это по его озабоченному виду.
— Фабиан,— сообщил он мне,— принял секундантов Дрейка. Своим секундантом Фабиан назвал меня, а вас он просит оказать ему честь содействовать в проведении поединка. Может ли он полностью рассчитывать на вас?
— Да, капитан. Значит, наши надежды на то, что поединка удастся избежать или отсрочить, пошли прахом?
— Именно так.
— Но расскажите же мне наконец, каким образом произошла ссора?
— Спор по поводу игры — всего лишь предлог, не более. Дело в том, что Фабиан не знал Дрейка, а тот его знал. Имя Фабиана для него — символ угрызений совести, и он готов испепелить имя, убив его носителя.
— А кто такие секунданты Гарри Дрейка? — спросил я.
— Один из них,— ответил Корсикэн,— этот шут...
— Доктор Т.?
— Совершенно верно. Другой — янки, который мне не известен.
— А когда мы с ними встречаемся?
— С минуты на минуту.
Оказалось, я уже много раз видел пожаловавших теперь к нам. секундантов Гарри Дрейка. Доктор Т. всегда выпячивал грудь колесом. Он мнил себя гением, хотя на самом деле был обыкновенным плутом. Его спутник, еще один из сотрапезников Дрейка, принадлежал к числу тех купцов, которые торгуют чем попало и готовы достать какой угодно товар, лишь бы на него нашелся покупатель.
Слово взял доктор Т., предварительно поздоровавшись с преувеличенной вежливостью, причем капитан Корсикэн едва ответил на его приветствие.
— Господа,— торжественным тоном произнес доктор Т.,— наш друг Дрейк, джентльмен, которого ценят в свете как за личные достоинства, так и за хорошие манеры, уполномочил нас обсудить с вами весьма деликатное дело. Иными словами, капитан Мак-Элвин, с которым мы уже переговорили, назначил вас двоих своими представителями в этом деле. Полагаю, мы найдем общий язык, как подобает воспитанным людям, когда будем обсуждать деликатные вопросы нашей миссии.
Мы не отвечали, давая этому персонажу возможность и далее упражняться в «деликатности».
— Господа,— продолжал он,— не подлежит сомнению, что оскорбленной стороной является не капитан Мак-Элвин. Этот господин безо всякой причины и повода подверг сомнению честность Гарри Дрейка в игре. Затем он нанес самое грубое оскорбление, какое только может быть нанесено джентльмену...
Вся эта слащавая фразеология вывела капитана Корсикэна из терпения, и он начал пощипывать ус. Больше сдерживаться он был не в состоянии.
— К делу, сударь! — сурово произнес он, прервав излияния доктора Т. — Довольно слов! Дело весьма простое. Капитан Мак-Элвин замахнулся на месье Дрейка. Ваш друг как бы получил пощечину. Он оскорблен. Он требует сатисфакции. За ним выбор оружия. Итак?
— Капитан Мак-Элвин примет такой выбор? — спросил доктор Т., смущенный тоном Корсикана.
— Любой.