А мне вдруг показалось обидным, что они словно не замечают меня. Точно я преступник какой.
Папа (он у нас за повара) унес на кухню грязные тарелки, а мама поставила на стол корзиночку с яблоками. Валера выбрал самое крупное яблоко и весело подмигнул мне. Я не понял, почему он подмигнул, и опечалился еще больше.
Желтое спелое яблоко с красным, будто нарисованным боком смотрело из корзинки прямо на меня, но я не взял его.
— Мам, — спросил я, — а зачем приходила учительница?
— Жаловалась.
— Что я Иру поцеловал?
— Да, Бориска, — внося горячий чайник, сказал папа, — надымил ты, как на большом пожаре. Не поймешь, с какого боку и тушить. Мало того, что… это… Да еще на виду всего класса. Срам!
— А по телевизору все время целуются, — сказал я. — И вы с мамой целуетесь.
Папа смущенно крякнул:
— Сравнил! Мы с мамой женатые люди.
— И я поженюсь на Ирочке. А сейчас мы дружим.
Валера противно хихикнул и взял новое яблоко.
— Рано тебе об этом говорить, — совсем помрачнел папа. — Ты должен об учебе думать. Хорошо и прилежно учиться должен. А это же черт знает что такое! Никогда не слышал, чтобы ученики в первом классе целовались!
— Дмитрий! Хватит! — рассердилась мама. — Просила же не говорить. Дым, пожар! В самом деле, не хватает только пожарной машины! Окончательно затыркали ребенка. На себя не похож. — Мама погладила меня по голове.
— А ты потакаешь его распущенности! — Папа не ударил, а просто поставил кулак на стол, но крышка на чайнике все равно звякнула.
От папы я, никак не ожидал такого горячего участия в моем воспитании. В общем, шум все-таки получился. Мама увела меня в другую комнату, посадила рядом с собой и долго объясняла, как надо вести себя в школе.
Что ж, понял я, не чурбан. Уныло спросил:
— Теперь всегда буду за другой партой сидеть?
— Ничего не поделаешь. Учительница очень сердита на тебя.
Дружбы с Ирочкой не получилось. Нас то и дело дразнили «женихом и невестой», словно на обезьян в клетке, показывали пальцем, хихикали. Ирочка стала сторониться меня, уже не угощала конфетами.
Сидя один, я с тоской поглядывал на свою прежнюю парту возле окна и молча страдал. Лишь однажды я сорвался, не стерпел насмешек ехидного Славки с третьего ряда. Я догнал его в коридоре и треснул по носу, да так, что у него закапала кровь.
— Это он из-за нее, Ирки! Своей невесты! — кричал Славка и размазывал по лицу кровь.