На следующий день Веревкин несколько часов просидел с Латыниным и Русановым в одной из лабораторий управления, где они скрупулезно подбирали фотороботу носы, уши, глаза и подбородки…
— Кажись, вот этот, — сказал наконец Веревкин. — Похож, да. Только я ж видел его с минуту, не больше. Если бы так, живьем еще на него поглядеть. А то фотка, она и есть фотка.
Бомж ушел, а криминалист пообещал Русанову с Латыниным поработать — прогнать фоторобот через картотеку ЭВМ, идентифицировать его с имеющимися в архиве управления и ФСБ и УВД фотографиями. Работа предстояла большая…
Хотя особых надежд на этот фоторобот ни у Русанова с Латыниным, ни у криминалистов не было (бомж говорил неуверенно), сыскная машина, как ей и положено, заработала — это в любом случае была хоть какая-то ниточка к убийце.
…Дня через два Русанов с Латыниным пришли на механический завод № 6. С собою у них был предварительный список тех, с кем они решили поговорить. Практически в него попало все бывшее окружение убитого директора — от секретарши и референта-помощника до заместителей и начальников цехов.
В этих рутинных, изматывающих разговорах со множеством людей был смысл: Русанов с Латыниным решили восстановить хотя бы последние две-три недели жизни и работы Глухова — с кем он встречался, какие вел разговоры, куда выезжал, кого принимал в своем кабинете… Встреч и разговоров, разумеется, было множество. Сыщикам помогло то обстоятельство, что встречи и беседы помощник Глухова записывал, и это очень облегчило работу. Однако объем ее не уменьшился, скорее, наоборот — через кабинет Глухова за это время прошли сотни людей.
Более четкое направление поисков и причин убийства директора завода всплыло неожиданно, в процессе разговоров. Секретарша Глухова на вопрос: «Вспомните, пожалуйста, Галина Васильевна, что, может быть, досаждало Григорию Моисеевичу в последнее это время, что портило ему настроение?» — ответила твердо:
— А приватизация эта, чтоб ей пусто было. Григорий Моисеевич больше всего из-за нее и переживал. Ведь навалились на него со всех сторон: акционеры, инвесторы, начальство — и областное, и московское, — иностранцы понаехали. Все же спешат с распродажей собственности, Москва подгоняет область. А тут эти скупщики акций насели, на нервы ему действовали. Вы же видели, наверное, прямо перед проходной автобус стоит, акции у рабочих покупает. Григорий Моисеевич был против, он лично против этих скупщиков работу вел. Может, они ему и отомстили?
— Все может быть, — согласился Русанов, внимательно слушающий женщину. — А вы говорили об этом кому-нибудь еще?
— Да Боже упаси! — Секретарша замахала руками. — Разве я ничего в этой жизни не понимаю? Жить стало страшно, вот что я вам скажу. За такие деньги, которые с приватизацией связаны, не то что убьют, а и прах развеют, никакая ваша организация ничего не сыщет. Это уж я с вами разоткровенничалась, потому что вы убийц Григория Моисеевича ищете, а так бы я и рта не раскрыла. Такого человека убили, сволочи! Да он же за нас всех, за рабочих и служащих, горой стоял! И на совещаниях про эту приватизацию все правильно и честно рассказывал, и по заводскому радио выступал, объяснял всем, что акции нельзя на сторону продавать, если мы в самом деле хотим быть хозяевами завода… Он был очень честный человек, очень! Его все у нас любили.
— Ну, а конкретно кто к нему по вопросам приватизации приходил, Галина Васильевна? — спросил Латынин.
— Да разве вспомнишь теперь, что вы! Десятки, сотни людей. И наши, заводские, и москвичи, иностранцы, из областного департамента по приватизации, или, как он правильно называется… по управлению госимуществом. У помощника Григория Моисеевича есть списки этих людей, у него все данные. Но что это вам даст? Пришли, поговорили, ушли…
— Ну, мы поработаем, это наши проблемы, — улыбнулся Русанов.
Пришел помощник Глухова с журналом, в котором были записи всех визитов к директору, время и даты. Дни приема складывались по-разному: иногда Григорий Моисеевич принимал пять-шесть человек, а иногда — около тридцати.
— Вы всех посетителей здесь учитывали? — спросил Русанов.
Помощник, толстый немолодой человек в очках, покачал головой.
— Нет, конечно. Только тех, кто записывался заранее. Или по телефонной договоренности со мной. А Григорий Моисеевич ведь и сам кого-то вызывал, напрямую. Я таких вызовов не фиксировал, это не входило в мои обязанности. В приемной сидит Галина Васильевна, а я — в соседнем кабинете, напротив директорского. Мы работу с нею координировали, разумеется, но жизнь есть жизнь.
— Понятно.
Отпустив помощника директора и секретаршу, Русанов с Латыниным посидели еще в пустом кабинете главного инженера, порассуждали:
— разумеется, убийца или те, кто его нанял, могли вообще в кабинете Глухова не появляться;
— мысль, высказанная секретаршей, Галиной Васильевной, здравая: передел собственности — питательная среда для любых преступлений;
— надо будет поинтересоваться, кто такие скупщики акций, чьи интересы они представляют, для кого покупают ценные бумаги;