Она видела, как видели это и триста зрителей: Митя в самый ответственный момент отчего-то скис, не может сделать то, что должен был сделать, за чем позвал в шалаш Аленку. А ведь так хорошо, крепко распалил он всех в первом действии, так наглядно демонстрировал всему залу свое желание и свои возможности. Что же ты, Митя?!
— Трахай ее! Трахай! — крикнул из зала чей-то по-юношески ломкий голосок.
И зал вдруг зааплодировал — сначала неуверенно, потом все настойчивее и дружней:
— Тра-хай! Тра-хай! Тра-хай!
Хлопал, смеясь, и Ховард со своими помощниками. Это словечко было ему хорошо знакомо, оно родилось на их континенте, оно овладело умами и чувствами молодых русских, оно затмило им остальной мир.
— Тра-хай!.. Тра-хай! — оглушительно орали теперь все в зале, топали ногами, свистели, неистовствовали.
Паренек в джинсах и черной вельветовой рубашке, пошатываясь, пошел вдруг между рядами кресел на сцену, на ходу расстегивая ширинку облегающих его бедра джинсов. Зал сначала не понял его маневра, онемел, а потом с новой силой восторженно, дико завопил, забил в пол ногами, замолотил в ладоши:
— Тра-хай!.. Тра-хай!..
В ярких огнях прожекторов все в зале отлично видели торчащий из ширинки розовый фаллос паренька. Девицы повизгивали от восторга; одна из них, с растрепанными волосами, пьяная, задрав на глазах у всех платье, взялась мастурбировать большим и тоже розовым муляжем; парни гоготали, ржали, как застоявшиеся жеребцы, орали во всю мочь, поддерживали и эту мастурбирующую девицу, и своего приятеля-смельчака:
— Давай, Андрюха! Не бойся! У этого Митьки все равно ничего не получится. Трахни ее!
В мгновение перестроившись, зал снова идиотски-дружно скандировал:
— Ан-д-рей!.. Тра-хай! Ан-д-рей, тра-хай! Ан-д-рей, тра-хай!..
Катя-Аленка в ужасе выскочила из шалаша, голая, металась по сцене, не зная, что делать, а паренек Андрей схватил ее за руку, повалил.
Выскочил и Саня-Митя, в растерянности стоял рядом, потом стал оттаскивать паренька, рванул его за рукав вельветовой рубашки, и тот треснул, пополз…
Залу это не понравилось: девицы завизжали, засвистали соловьями-разбойниками парни, на сцену полетели бутылки из-под пива и кока-колы.
— Тра-хай!.. Тра-хай! — теперь уже остервенело орали десятки озлобленных глоток.
На сцену ринулись еще несколько полупьяных и одурманенных наркотиками парней; они оттащили голого Саню в сторону, кто-то под сумасшедше-бурные аплодисменты пнул его в живот, и Зайцев скорчился от боли, уполз за кулисы.
На выручку Кате-Аленке бросились другие актеры, сам Захарьян, что-то вопящие билетерши, даже пожарник — в хулиганов-зрителей ударила вдруг тугая холодная струя воды. Это не остудило несостоявшихся «трахальщиков», наоборот. Кто-то из них бросил в зал боевой клич:
— Ребя-а… Бей! Бе-е-ей!
Крушить начали все подряд. Орущая дикая толпа вывалилась из зрительного зала в фойе, в буфеты — зазвенело стекло, заверещали буфетчицы, на глазах у которых расхватывали спиртное, затрещали столы и стулья. Паренек в вельветовой рубашке, Андрей, опрокинул бочку с фикусом, ее покатили по фойе, пинали; две девицы в коротких юбочках сдергивали со стен портреты актеров, топтали их острыми каблучками; несколько парней, вооружившись, как тараном, тяжелой скамейкой, рушили витражи; еще несколько девиц, визгливо хохоча, рвали с карнизов портьеры… Кто-то уже чиркал спичками…
— Милиция-а-а… Михаил Анатольевич! Да что же вы смотрите? — вне себя кричала, обращаясь к растерянно прячущемуся за колоннами Захарьяну, администраторша — высокая рыхлая дама в строгом костюме. — Вызывайте милицию! Они же нас сожгут! Вы слышите, Михаил Анатольевич?!
При слове «милиция» горячие молодые головы малость одумались. Кто-то из парней крикнул: