— Ваше благородие! — с дрожью в голосе заговорил он, просительно прижимая руки к груди. — Заступитесь, будьте настолько добры! Конь — любо посмотреть, целый год готовил его, и на тебе — забраковали. Да хучь бы што сурьезное, не так бы обидно, а то трещинка, чуть глаз берет. Ее и вывести-то плевое дело, подкую его на энту ногу, и за лето она изойдет, головой ручаюсь, изойдет! Вить копыта-то у коня растут, хучь кого спросите.
Хорунжий отрицательно покачал головой.
— Не могу, дед, не могу! Забраковали — значит, есть основание, давай другого коня.
— Смилуйтесь, ваше благородие! Где же я возьму его, другого-то? Кабы у меня их табун был!
Почувствовав, что кто-то тянет его сзади за рукав, Демид обернулся и увидел стоящего за ним Тита Лыкова. От него сильно разило водкой, хотя на ногах Тит держался крепко, с обычным для него напускным молодечеством: усы закручены кверху, гнедая с рыжыми подпалинами борода расчесана надвое, на голове новая фуражка с урядницкой кокардой. В поводу у Тита молодой саврасый конь.
— Чего ты расплакался-то? — заговорил он, отводя Демида с конем в сторону. — Подумаешь, беда какая, коня забраковали! Бери моего Савраску, сменяем — и всего делов. Я уже его подводил, признали годным.
— Что же делать-то, придется сменять. — Демид посмотрел на саврасого, горестно вздохнул. — Оно и жалко, конь-то у меня хороший, надежный, а видишь, как получилось?
— Э-э, Демид Прокопьевич, чего его жалеть? Меняем, четвертную с тебя придачи, и дело в шляпе: Савраска твой — Рыжко мой.
— Четвертную? — не веря своим ушам, переспросил удивленный Демид. — Да ты что это, Тит Иваныч, всурьез?
— А чего же я, шутки приехал шутить?
— Да ведь конь-то мой не в пример лучше твоего!
— Ну уж это ты, брат, оставь. Кабы лучше был — не забраковали бы. — И зачастил скороговоркой, расхваливая достоинства саврасого.
Демид крякал с досады, охал, оглядывался на подошедших казаков, ища у них сочувствия, и оно приходило, выражаемое горестными вздохами, репликами, осуждающими Тита.
— Эхма, кому разор эта служба, а кому нажива.
— Обижаешь, Тит Иваныч, человека, нехорошо так.
— Подобру-то с тебя придачи следует.
— А вы чего суетесь не в свое дело? — загораясь злобой, орал Лыков. — Не ваш конь, не ваш воз! И нечего тут клинья вбивать.
К спорящим подошел Сафрон Анциферов. Поняв, в чем дело, добродушный Сафрон решил выручить Демида из беды.
— Смотри моего Воронка, — сказал он, дружески хлопнув Демидапо плечу. — Я его и не думал менять, заводным привел для Сашки на всякий случай, но раз такое дело — выручу. Я, конешно, наживаться на чужой беде не намерен, придачи мне никакой не надо, бери Воронка, подводи.
Обрадованный Демид не знал, как и благодарить Сафрона, и вскоре они с Сафроном подвели к ветеринару вороного с белой звездой на лбу четырехлетка. Но, видать, день этот был несчастным для Демида: забраковали и вороного. Ветеринар нашел, что у него поврежден скаковой сустав левой задней ноги.
— Ну что это такое! — чуть не плача с досады, воскликнул Демид. — Вот еще наказание-то господне, матери твоей черт!
— Не могет этого быть, — пробовал протестовать Сафрон. — Кабы повреждение в суставе, он бы хромал.