— Закон обратной силы не имеет, — горько улыбнулась мора ван Линдер. — А если бы и имел, то ведь платы-то там не указано.
Прислонившись лбом к холодной ограде, Грета попыталась взять себя в руки. Действие маски спокойствия и равнодушия уже прошло, и ей было не по себе. Сердце колотилось как сумасшедшее, немного подташнивало, хотелось плакать. А еще больше хотелось лечь и умереть.
— Все гораздо сложнее, чем я могу рассказать.
— Там кто-то есть! У ограды!
— Я всегда тебя любила, — резко произнесла Амалия и ударила Грету по лицу.
Вскрикнув, мэдчен Линдер рухнула на землю, а бабушка ловко левитировала себя через ограду.
«Зато тебя никто не узнает — пол-лица посинело и распухло. Узнаю это проклятие, пока само не сойдет, никто снять не сможет», — утешила Грету Финли.
Криво улыбнувшись, Грета заслонилась от ярких фонарей, которые принесли с собой люди. И разрыдалась, услышав голос Алистера. Конечно, он должен был прийти именно сейчас, когда она лежит на сырой земле с лицом, наполовину ставшим перезрелым баклажаном. И даже то, что дерр Ферхара самолично поднял ее на руки и грозным, низким голосом послал всех доброхотов в дорфову задницу… Даже это не слишком примирило ее с ужасной, отвратительной реальностью. Реальностью, в которой она контрактный ребенок.
На руках Алистера было хорошо и спокойно. Он прижимал Грету к себе, а его дыхание слегка ерошило ей волосы. Но несколько минут покоя сменились паникой — он ведь сейчас видит этот кусок ужаса, в который превратилось ее лицо.
— Тише, не дергайся, — успокаивающе прошептал дерр Ферхара. — Все хорошо, мы сейчас будем в особняке.
— Не смотрите, — жалобно всхлипнула Грета. — Не смотрите.
— Не буду, не буду. Только успокойся, а то соскользнем с тропы и потеряемся.
Мэдчен Линдер затихла. Только подняла к лицу руку и потрогала глаза, которые никак не получалось открыть. А оказалось, что это плотная, тугая повязка мешает. Кроме повязки она нащупала еще и отек. От отвращения к себе Грету начало мелко потряхивать.
«Контрактный ребенок. Бабушка сказала, мама не знала, но как можно заключить контракт на вынашивание и не знать этого?!»
Из-под ресниц катились слезы. Соленые капли уже насквозь пропитали повязку и стекали по щекам к шее.
— Я же сказал, что все будет хорошо, — как-то растерянно и одновременно сердито произнес Алистер. — Я этот отек вмиг уберу.
— Он са-ам должен пройти… — сквозь слезы сказала Грета и добавила: — Я не из-за этого расстроилась.
— Са-ам? — передразнил Алистер. — А я могу убрать его минут за пять. То есть оставить эту неземную красоту? Ты хочешь с ним сродниться?
— Нет, не хочу сродняться!
Грету неожиданно окатило колючим, ледяным ветром. Ей даже почудилось, что этот ветер имеет свой разум и что она, Грета, ему понравилась. Даже самой себе она не могла объяснить, откуда взялось такое ощущение.
— Вот и все, осторожно встаем на ноги, и я сейчас сниму повязку. В этом заклинании очень важно не повредить глаза. А твоя бабушка слишком поторопилась, и отек мог раздавить глазное яблоко. Конечно, как ты и сказала, отек бы прошел сам. А вот твой замечательный левый глаз пришлось бы восстанавливать, и я не уверен, что вышло бы.
Испуганная, она замерла, прижав руки к груди.