В ответ только тишина. Может, моры ван Линдер там нет, и они с Финли ломятся в пустую комнату. А может, она там связана, с кляпом во рту. Или ранена и истекает кровью. О Серая Богиня, а что, если ее оглушили, она упала и вот-вот задохнется из-за собственного языка?! Грета читала о таком.
— Да будь ты проклята, дорфова деревяшка! — с отчаянием выкрикнула Грета и ударила кулаком по двери.
Иллюзия шелка пропала, а Финли, удивленно тявкнув, просочилась прямо сквозь почерневшую дверь. На которой остались выжженные отпечатки ладоней.
Через секунду лиса вернулась:
«Она там, я перегрызла веревки. Надо открыть замок».
— У меня есть шпильки, держи, — Грета вытащила из пучка невидимую шпильку и протянула Финли.
«Если человек видит то, чего нет, — ему стоит обратиться к целителю-мозгоправу».
— А говоришь, что видишь колдовские линии. Держи уже.
Зубы лисы клацнули о металл, и рыжая красавица вновь исчезла. Несколько долгих, мучительно долгих минут ничего не происходило. Грета переминалась с ноги на ногу и с опаской оглядывалась — в коридоре не было даже ваз, и случись что, придется выкручиваться.
Громкий щелчок заставил подпрыгнуть и прижать руки к груди. Дверь открылась, и в коридор выскочила лиса, а следом за ней и бабушка.
— Я искренне надеялась, что ты уже давно в Пограничье, — ворчливо произнесла Амалия ван Линдер.
— А я слишком привыкла вам верить, мора ван Линдер, — справившись с голосом, произнесла Грета.
— Менталист ее величества?
— Будущий, — светски улыбнулась Грета. — Поговорим?
— Не здесь, — покачала головой Амалия. — Слишком опасно. Приходи…
— Я никуда не смогу прийти, — тут же перебила бабушку Грета. — По собственной воле покинуть особняк дерра Ферхары невозможно.
Лиса раздраженно зарычала и боднула мэдчен Линдер в ногу:
«Люди идут, а они болтают».
— В тайный переход? — тут же отреагировала Грета, но лиса, ухватив хозяйку зубами за платье, потащила совсем в другую сторону.
— Идем в сад, — коротко сказала мора ван Линдер.
— Нам придется очень постараться, чтобы не попасть на экран слежения, — вздохнула Грета.
— Вот ты по дороге все и расскажешь, — кивнула Амалия и, изобразив на лице маску царственного равнодушия, пошла вперед.