Лазарь Лазарев был человек смелый, если решился - как он сам сказал, вопреки мнению всех остальных почти ветеранов - сказать:
- В живых - на войне 1941-1945 гг. - остались только те, кто воевал в дальнобойной артиллерии.
А в отношении расшифровки Пушкина: ни гу-гу. Почему? Потому что нет понимания разницы между просто текстом, статьей и художественным произведением.
А разница вот эта простая, находящаяся в Трех Ошибках Вильяма Шекспира.
Вторая в том, что, как сообщил Аникст, что Шекспир нашел разницу между Миланом и Падуей, тогда как на самом деле был всего лишь один Милан, куда пробирались герои пьесы Два Веронца.
Критик Аникст, точно также, как сейчас Иван Толстой и Борис Парамонов видят СТАТЬЮ - как единственную на все времена машину по видению реально существующего мира. Театр - это всё тоже самое расписание уроков на завтра, без какой-либо возможности с них сбежать.
А эти ребята, Валентин и Протей, именно сбежали из Милана в Падую. Как, спрашивается? Это можно сделать, не нарушая правописания? И сразу:
- Шекспир - во дает! - опять ошибся, правда, в этом случае - стоит открыть интернет, сразу сообщают:
- По молодости лет ишшо мало знал эту, как ее, которую каждую субботу проповедует князь Вяземский:
- Науку географию, что никак не может Енисей впадать в Волгу, тем более, где-то неподалеку от города Кой-Кого.
Однако, Евангелие почти все читали, и там не зря в одном из самых ключевых мест написано, что Мария Магдалина не увидела Иисуса Христа после Воскресения. Не увидела, пока не обернулась назад!
Сзади, следовательно, в Новом Завете, есть Еще Один Мир. Там, именно Там, на:
- Сцене, - и был еще один, Этот, мир.
Тогда уж надо до конца проводить это линиё, что сзади Марии Магдалины никого не было, и она просто обозналась. Не было, значит, и Воскресения.
Тем не менее, Падуя возможна, как Сцена, именно потому, что и Милан, куда они планировали прибыть:
- Тоже Сцена!
Тут можно сказать, что ошибок Шекспира в этой пьесе было даже больше, не три, а четыре, ибо есть и еще одна, замеченная Аникстом профанация:
- Вместо чисто натюрлих Итальянского леса, в пьесе рассматривается родной Шекспиру Шервудский лес.
Что в принципе тоже самое, как сказал Пушкин Царю в Воображаемом Разговоре с Александром 1:
- Вы очернили меня в глазах народа распространением нелепой клеветы! - и профессор Бонди тут же схватил Пушкина за руку, поставив перед его:
- Очернили частицу НЕ, - которой в тексте Пушкина не было.
Ну, не мог Пушкин сказать такое в личной встрече царю. Царь, да, может.