- Не знал, что ты теперь "семейный адвокат" Серовых...
- Я защищала в прошлом году сына Серова от первого брака, - ответила она.
Тут вернулся шеф и принялся говорить ей комплименты. Она засмеялась, отвечая шефу тем же. Наконец, они опять пошли: шеф впереди, показывая дорогу, Андрей позади всех.
****
Глава, которую можно и не читать, но тогда вы никогда не узнаете, почему Винский потерял друзей.
Дожди здесь шли, как по расписанию - можно было часы проверять.
Дожди начинались ровно в пять вечера и шли час. Потом опять выглядывало солнце, и через двадцать минут - словно бы не было никакого сумасшедшего ливня. Солнце здесь рано вставало и рано садилось на покой, а день длился двенадцать часов. Не успевал Комбат приготовить им немудрящий ужин, состоящий из выловленной в реке рыбы-пираруки, как на небе кто-то поворачивал выключатель, и наступала ночь. Смертельно усталые, они падали в гамаки, намазавшись средством от москитов из листьев и смолы туземных растений, названия которых он, Винский, теперь уже забыл.
В тот вечер Винскому долго не спалось. Он ворочался в гамаке, пытаясь найти удобное положение. Удобного положения всё не было, а было жарко и душно, по заросшему лицу растеклось треклятое антимоскитное средство, свербило потное, вонючее, давно не мытое тело, а в голове крутились, не прерываясь ни на минуту, обрывки давних грёз, старательно забытое мерцание парчи, чёрная пена кружев и заломленные женские руки.
- Хочу цыган, - громко сказал Винский в темноту.
- Да где же мы тебе здесь цыган-то возьмём? - откликнулся из темноты Док сонным уже голосом.
- Не знаю, - ответил Винский и добавил. - Душа просит...
****
Цыганки пели. Они плавно ходили по кругу, вздымали над головами узорчатые шали, пёстрые юбки их развевались, смутно обрисовывая стройные бёдра и ноги, лица были горды и самозабвенны, пышные груди колыхались в такт песне. Гитары рокотали грустно, чувственно и нежно, им пронзительно вторили скрипки. Винский ощущал мелодию всей кожей: в этом пении ему чудились дальние дороги, вольная воля и запах ковыльных степей.
Винский не спускал глаз с цыганок, стараясь их сосчитать, а поскольку те двигались по кругу, он начал отсчёт с высокой певицы, грудь которой покрывали нанизанные в несколько рядов золотые мониста - смуглое, царственное лицо цыганки было озарено волнующей и погибельной красотой и, словно бы, заключало в себе много-много женских лиц, знакомых и важных ему когда-то. Скоро, что странно, высоких царственных цыганок в кругу оказалось две, и Винский сбился со счета.
- Двойняшки? - удивлённо спросил он, оборачиваясь к цыгану Сальвадору, сидящему рядом с ним у костра на охапке веток.
Сальвадор, - смуглый до черноты старый цыган с глазами хищного хитрого зверя, морщинистыми щеками, выступающими скулами, жёсткими складками у рта и гривой спутанных ветром волос, - шумно вздохнул и ответил:
- В колумбийской кухне смешаны традиции народов древней Америки, европейских переселенцев и выходцев с азиатского континента...
- Да-да, - невпопад пробормотал Винский и опять посмотрел на цыганок.
- Нет, вы послушайте, - настойчиво продолжил цыган Сальвадор, хватая его за руку. - Это очень хорошая кантина, сеньор Винский, и совсем не дорогая. Там вам подадут зажаренного на углях поросёнка-лечону, фаршированного рисом, горохом, зерном и специями... Морсилью - ливерную колбасу, начинённую рисом и горохом... Чунчульо - колбаски из птичьего мяса... И конечно, мазаморро - суп из мяса и овощей с добавлением бобов и муки...
Винский посмотрел на него и кивнул. Глаза старого цыгана блеснули. Он встал и вошёл в круг цыганок. Тут же один из цыган протянул ему свою гитару. Сальвадор зажал гитару в крепких руках и затянул ритмичную песню. Певицы задвигались быстрее, мелко потрясывая упругими плечами.
К Винскому на освободившееся место подсел Комбат. Охапка веток под его мощным телом жалобно захрустела и просела почти до земли. Комбат оценивающе покосился на прогорающий костёр и сказал:
- Но наш уважаемый сеньор Сальвадор не договаривает... Вместо кашасы они в той кантине подают анисовую водку...