— Все симптомы указывали на заболевание дыхательной системы: одышка…
— Я все это знаю, но я говорю вам, что это не могло быть инфекционное заболевание. Это невозможно.
— Тогда что же это было?
— Это выходит за пределы моей компетенции. Я могу сказать, что это была не инфекция. Даже мутантная. Это математически невозможно.
Он сделал ударение на слове «математически».
Среди слушателей произошло какое-то движение. Вперед, к Родригесу, проталкивался Марк Аннунчио. Он заговорил — впервые на подобном совещании.
— Математически? — живо переспросил он.
Шеффилд, пустив в ход локти и с полдюжины раз извинившись, протолкался за ним. Родригес, охваченный крайним раздражением, выпятил нижнюю губу:
— А тебе чего от меня надо?
Марк весь съежился, но переспросил, хотя уже без прежней живости:
— Вы сказали, что это математически не может быть инфекция. Я не понял каким образом… математика…
Он умолк.
— Я высказал свое профессиональное мнение, — официальным, немного напыщенным тоном произнес Родригес и отвернулся. Ставить под вопрос профессиональное мнение было не принято: это могли позволить себе только коллеги по профессии. Во всех остальных случаях это означало подвергнуть сомнению опыт и знания специалиста. Марк знал все это, но он был сотрудником Мнемонической Службы. Все остальные в изумлении застыли, когда он дотронулся до плеча Родригеса и сказал:
— Я знаю, что это ваше профессиональное мнение, но я все-таки хотел бы, чтобы вы его объяснили.
Он не стремился быть навязчивым: он просто констатировал факт.
Родригес резко повернулся к нему.
— Ты хотел бы, чтобы я его объяснил? А кто ты такой, чтобы задавать мне вопросы?
Марка немного смутила горячность, с которой это было сказано, но тут рядом с ним оказался Шеффилд, и к нему снова вернулась смелость, а вместе с ней пришел и гнев. Он не обратил внимания на Шеффилда, который что-то быстро ему зашептал, и громко сказал:
— Я — Марк Аннунчио из Мнемонической Службы, и я задал вам вопрос. Я хочу, чтобы вы объяснили свои слова.
— А я их объяснять не желаю. Шеффилд, будьте добры, уберите отсюда этого молодого психа и уложите его спать. И пусть он потом держится от меня подальше. Сопливый осел!
Последние слова были сказаны как будто про себя, но вполне явственно.
Шеффилд взял Марка за руку, но тот вырвался и завопил: