— Тепло как… — сказал он не совсем кстати. И, помолчав, добавил:
— Не знают они ничего. Пусть говорят, что угодно.
— Как это «пусть говорят»! — возмутился Миша. — Тебе все равно? А мне нет! Ребята смеются над тобой и на меня смотрят — ведь я твой друг. А что я могу им ответить? Ну, почему ты не пришел?
— Я сказал. Кружок.
Миша только рукой махнул: говори вот с таким!
— Послушай, — примирительно начал Витя. — Есть новость. Я был в форте и….
Но тут снизу, со двора раздался звонкий голос:
— Миша! Ми-и-и-ша-а-а!..
Это Толик. Опять, наверное, есть хочет. Что за зверский аппетит! Скоро придется для него дополнительный обед готовить. И хоть бы ел, что дают. Так нет же: «Мишка, суп невкусный!», «Мишка, опять в кисель соли насыпал!». Словно он повар какой-нибудь! Нет, надо будет категорически заявить папе…
— Ми-и-и-ша-а-а! Иди сюда!.. Я знаю, ты на крыше, — снова донеслось снизу.
— Погоди, Витя… Пойду, ему поесть дам. Теперь уж не отвяжется…
Миша на животе сполз вниз по скользкой жести и нырнул в слуховое оконце.
Толик стоял посреди двора, задрав голову, и смотрел на крышу; вероятно, собирался снова закричать. Миша подошел к нему сзади:
— Чего орешь?
Тот повернулся. Смуглое лицо, на котором грязь дополняла загар, обрадованно заулыбалось. Сверкнули белые неровные зубки.
— Есть хочу.
— Так я и знал!.. Пошли уж…
У подъезда на раскладном стульчике сидел старик с седыми волосами ершиком и, закрыв глаза, подставлял лицо теплым лучам вечернего солнца.
— Здравствуйте, Андрей Викентьевич, — поздоровался Миша.
Старик открыл глаза. Взгляд у него был цепкий, острый.
— А, здравствуй, здравствуй, молодой человек.
Андрей Викентьевич, железнодорожник-пенсионер одиноко жил в сторожке рядом с домом. Ничем особенным он не выделялся. Но несколько месяцев назад Андрей Викентьевич выиграл пятьдесят тысяч по облигации и купил себе «Победу». Эта «Победа» принесла ему славу у всех окрестных мальчишек. Тем более, что Андрей Викентьевич не любил ездить без пассажиров, а среди ребят желающих прокатиться на машине всегда более чем достаточно.