— Если вы когда-нибудь захотите описать эту историю, обязательно озаглавьте ее «Последняя улыбка «Хризантемы». Больше уж она никогда не будет насмехаться над нами и водить нас за нос.
— Она затонула?
— Цела-целехонька.
— Тогда я ничего не понимаю, — осталось признаться мне…
В ту зиму свирепые январские тайфуны разломали кромку льда в Беринговом море и береговой припай на Камчатке, и битый лед понесло к Курильской гряде. Небольшие льдины плыли с севера, покачиваясь на волнах, и в общем-то не очень мешали сторожевикам нести дозорную службу. Куда больше забот доставляло обледенение.
Обрушиваясь на корабль, волны стыли на студеном ветру, покрывая толстым слоем льда фальшборт, палубу, надстройки, орудия, якорные цепи. Корабль тяжелел, погружаясь выше ватерлинии. Скалывание льда превращалось чуть ли не в беспрерывный аврал.
А штормы все наваливались и наваливались, становились все злее и злее. Сохрани-ка равновесие на уходящей из-под ног обледенелой палубе!
Четыре часа вахты тянулись как вечность, время отдыха пролетало мгновением. В сушилке не успевали просыхать ледяные панцири-плащи и бушлаты; кок не успевал кипятить обжигающий чай.
С каждым днем льды несло с севера все гуще, и вскоре они начали забивать бухточки и узкие проливы между островами и островками. Громоздясь друг на друга, льды лопались с пушечным грохотом, образуя у берегов горы торосов.
В сравнении с материковыми морозы были не такими уж суровыми, каких-нибудь двенадцать-четырнадцать градусов, но на океанском ветру — стоили всех двадцати пяти.
Одним словом, плавать в эту пору трудно, но плавать необходимо — граница охраняется в любое время года, круглосуточно, при любой погоде…
Пересекая разными курсами заданные ему квадраты, сторожевик «Вихрь» только что сбросил за борт несколько тонн сколотого льда. Наступило очередное хмурое утро. Капитан третьего ранга собирался сдать вахту помощнику и спуститься в каюту, чтобы хоть часика два да поспать, когда впередсмотрящий Левчук доложил о появлении «Хризантемы». Впрочем, тотчас же увидел ее и сам Баулин.
Шхуна вынырнула из-за скалистого мыса необитаемого островка, ритмично постукивая своим стосорокасильным «Симомото». До нее было меньше кабельтова — метров сто, и Баулину даже показалось, что знакомый черноволосый шкипер (на этот раз голову его украшал треух из меха лахтака) осклабился во весь рот.
«Смеешься?!» — вскипел Баулин, вмиг вспомнив все неприятности, которые ему пришлось перенести из-за этой нахальной шхуны.
Однако он тут же понял и всю серьезность положения: метрах в полутораста от «Хризантемы» стеной надвигался туман. Такой туман, наплывающий резко обозначенными полосами, явление крайне редкое вообще и особенно в холодное время года, даже на Курилах. Но факт оставался фактом — стена непроницаемого тумана двигалась как гигантский занавес. А это означало, что с севера гонит массу плавучего льда.
«Хризантема» ринулась навстречу туману, как напуганный ястребенок спешит под крыло матери.
Колоколом громкого боя на «Вихре» была объявлена боевая тревога, в машину была дана команда: «Полный форсированный!», на фалах подняли сигнал по международному коду: «Требую остановиться!»
Никакого впечатления! «Хризантема» неслась к стене спасительного тумана. Не остановила ее и зеленая ракета.
Баулин знал, что шхуна хорошо приспособлена для плавания в битом льду и встречи с плавающими льдами: у нее окованный форштевень, ледовая обшивка из дуба, стальной руль.
«Неужели опять удерет?.. В густом тумане, во льдах поймать ее будет трудно… Еще несколько минут — и «Хризантема» войдет в этот туман»…
Капитан третьего ранга пошел на крайность — дал предупредительный выстрел из носового орудия.
Шхуна застопорила ход.