Они смотрят друг на друга глаза в глаза; у Жюльетты спокойный, смелый взгляд, который Ноэлю выдержать трудно. Им нечего сказать друг другу, и поэтому они ничего не говорят. Однако каждая уходящая минута приносит Жюльетте разочарование.
— Как жарко, — говорит наконец Ноэль.
— Время года такое.
— Пора идти ужинать. Сегодня вечером встретимся, как обычно?
— Если хочешь.
Они расходятся, и Жюльетте в который раз приходит мысль, что Ноэль довольно глуп.
Поначалу почтальону Деода кажется, что ему повезло: Зеф стоит на пороге своего дома, а Тентен рядом с ним.
— Ты представляешь, — говорит почтальон, — шел я сейчас, и на пути мне попадаются дерущиеся мальчишки.
Зеф обернулся к сыну и строго посмотрел на него.
— И я готов поспорить, что вот этот оказался самым ярым.
— Да, совершенно точно, — соглашается Деода, забыв, что ему нужно быть хитрым. — И пока я дрался с ними, он забрал у меня письмо, выпавшее из моей сумки.
— Это правда? — спрашивает отец.
Тентен стойко защищается. Он взял письмо? До собирания ли писем ему было, когда на него со всех сторон сыпались удары по голове и по спине. Чем терпеть такие оскорбительные для него подозрения, он предпочтет, чтобы его немедленно обыскали.
Зеф поднимает на Деода взгляд своих красивых бесхитростных глаз.
— Если он действительно взял твое письмо, оно должно быть еще при нем: после своего возвращения он не отходил от меня. Хочешь, чтобы его обыскали?
Тентена обыскали с головы до ног, заставили его сиять штаны, перетрясли рубашку, ощупали сзади, перелистали его книги.
— Ничего нет, — констатирует отец. — Видишь, ничего.
Почтальон вынужден с ним согласиться.
— Что скажет Оноре? Письмо-то могло быть срочное.
В больших честных глазах Малоре загорается огонек. В Клакбю по крайней мере полдюжины людей носят имя Оноре. По выражению его лица было видно, что ему весьма интересно, кому из них адресовано письмо.
— Это не твоя вина, — говорит он, — тебе просто нужно будет объяснить Одуэну, что произошло.
— Да, надо пойти сказать ему, — вздыхает почтальон.