Пригодится, если двери изнутри вскрывать. Такого — в форточку, а там уж проберется.
— Цепью, цепью, так вашу!
— Командир, ты же сам сказал, что — никого! Ну, да. Говорил. Но все же… Оттаскиваю за рукав мальца, иду с самого края. Вон туда пойдем, к тем ангарам. Там должно быть административное здание, в котором наверняка будут всякие полезные для жизни вещицы. У меня на плечах рюкзак. Большой станковый рюкзак, в который можно человека упихать. Умеючи если. И рюкзак этот почти пуст. Колышется тентом над головой. Как Робинзон иду на картинке в книге. Только у Робинзона были шкуры и ружье. А у меня синтетика и пистолет в кармане. Без пистолета сегодня просто никак. Без пистолета тебя никто командиром не назовет.
— А звать тебя как? Отвлекаю мальчонку, а сам посматриваю по сторонам. Он задумывается почему-то. Это странно. Не помнит своего имени?
— Джон? — говорит неуверенно, будто спрашивает.
— А фамилия — Смит, что ли? — смеюсь понимающе. А он вдруг останавливается, бледнеет как-то и спрашивает, впиваясь глазами:
— Откуда вы знаете? Вы, что ли, мой родственник? Ну, просто индийское кино какое-то. Сейчас еще начнем пупки рассматривать и родинки считать. У меня этих родинок — на всю родню.
Которой на самом деле вовсе нет.
— Да пошутил я просто, пошутил. И попал. Так, что ли? А вот и эти ангары. Это какой-то, типа, аэродром, что ли. Бетонное серое поле, сараи какие-то по сторонам, ангары металлические с закрытыми воротами. И вон, домик со стеклянными большими окнами — нам точно туда. Окна отливают голубым, отражая чистое небо. Точно — администрация какая-то. Там должны быть шкафы и столы. Осталось только открыть дверь. А она как раз заперта наглухо. Бью со всей мочи ногой — бесполезно. А еще разок? Ну, ладно тогда.
— Отойди, — бурчу, а сам вытаскиваю пистолет. У меня Беретта. Калибр офигенный. Правда патронов маловато. Но для такого дела… Прицеливаюсь в самый край двери, туда, где должен быть язычок замка. Ригель? Да как угодно назови — лишь бы пулю словил. Идиоты разные стреляют в сам замок. И получают рикошет. И дверь остается закрытой. Стрелять надо в край. Это ослабляет дверь и может перебить язычок замка. Ба-бах! Дергается ствол, вылетает дымящаяся гильза. А я снова — ногой, ногой — и вышибаю нафиг эту проклятую дверь. За ней сумрачно, но все видно. Потому что день и окна во всю стену. Ну, начнем. Все шкафы проверить по очереди. Потом холодильник, кухонный шкаф. Не забыть тот шкафчик над умывальником — там могут быть лекарства и моющие средства. А на самый конец, на сладкое — стол в кабинете.
Иногда там бывают еще и сейфы, в кабинетах этих. Откуда бы иначе я достал себе пистолет?
— Пошли! — бросаю своему Джону. И мы идем. Так. Кожаная куртка. Перчатки. Летчицкий шлем. В столе — карта.
Стол не закрыт. Потому что — зачем его закрывать на ключ в обычное время? Вот и остался открытым. А на карте — весь город и его окрестности. Везуха! Ага, а что тут еще есть? Ну? А тут? А вот так если… Есть! Ну, не сейф, конечно. Но какой-то железный шкаф. Это ведь неспроста он тут стоит — и закрыт? Я хожу опять по комнатам, ищу. Не может быть, чтобы и тут не повезло! Ну? Где? И в туалете — вернее, это целый большой санузел с ванной — нахожу маленький аккуратный ломик. Тем ломиком, поковырявшись, вскрываю шкаф. Ну, вот. Вот так, значит.
— Держи, парень. Заслужил. Револьвер заряжен. Но ствол коротковат — не для боя. Для того, чтобы попугать или отстреливаться, если нос к носу. А вот это — мне. Две коробки патронов перекладываю в свой рюкзак.
Куртка мне мала — Джону велика. Надо отдать кому-то из своих парней.
Все сгодится в дело.
— А где все люди? — спрашивает паренек, вращая, как ковбой в кино, револьвер на указательном пальце.
— А людей тут нету, Джонни. Люди — это вот как раз мы.
— Чего же они ушли, выходит, а пистолет бросили?
— Это револьвер, — поправляю его машинально. Сам же смотрю на карту и расплываюсь в улыбке. Потому что — как не улыбаться такой везухе? Тут вот у них есть призывной пункт.
Оружие там вряд ли будет, а вот аппараты химической и радиационной разведки — наверняка.
— Ага, револьвер, — он со звонким щелчком взводит курок. — И все-таки, почему мы на развилке пошли направо?