— Он расскажет сам, — сказал Кеттерле. — Значит, вы тоже заметили его ужас?
— Этого нельзя было не заметить, — тихо сказал Хорншу, когда Робертс уже возвращался.
— Что вы хотите узнать от меня? — спросил сенатор и остановился перед Кеттерле. — Предупреждаю, вопросы личного характера не вызывают у меня энтузиазма.
— Быть может, комиссар Хорншу немного осмотрится пока в доме? — спросил, помолчав, Кеттерле.
Сенатор понял.
— Значит, все-таки личные? Фрау Матильда на кухне, господин комиссар. Это прямо напротив.
Хорншу ушел.
— Ну, спрашивайте, — сказал Робертс, усевшись на свое место и разглядывая ландшафт Ван Дейка над камином.
Кеттерле проследил за его взглядом.
— Когда обычно ваша жена стирала с лица косметику? — спросил он, не глядя на Робертса.
Тот молчал.
— Послушайте, однако, — пробормотал сенатор наконец, и комиссар встретился с ним взглядом.
— Поверьте, у меня достаточно веские основания для этого вопроса. Иначе я не задал бы его вам, господин сенатор.
— А что вы вообще имеете в виду?
— Видите ли, женщины в том, что касается косметики, следуют раз навсегда установившейся привычке. Ваша супруга стирает косметику до того, как раздевается перед сном, или после?
Сенатор покачал головой с отсутствующим видом.
— Я не могу ответить на ваш вопрос, — пробормотал он затем, — я этого просто не знаю.
— Но вы же должны были… я полагаю, вам случалось…
Робертс взглянул на комиссара. Сенатор выглядел усталым и одряхлевшим.
— В тех случаях она всегда была безукоризненно накрашена. Что и требуется для пожилого мужчины. — Сенатор принялся рассматривать ногти на руках. — Тут я не могу вам помочь. Спрашивайте дальше.
— Когда вы женились на ней?
— Ровно шесть лет назад. Ей было тогда двадцать три, мне шестьдесят шесть.