— Боб, что вы пытаетесь объяснить?
Я перевожу дыхание и умудряюсь выговорить:
— У нее прекрасно получается оральный секс.
— Боб?
Я узнаю этот тон. У Зигфрида большой набор интонаций, и с некоторыми я уже знаком. Он считает, что напал на какой-то след.
— Что? — как можно равнодушнее спрашиваю я.
— Боб, как вы это называете между собой, когда женщина занимается с вами оральным сексом?
— Боже, Зигфрид, что за глупость?
— Как вы называете, Боб?
— Ты сам знаешь.
— Как называете, Боб? — продолжает настаивать Зигфрид.
— Ну, говорят, например, «она меня ест».
— А другие выражения, Боб?
— Да их множество! «Давать головку», например. Я думаю, что за свою жизнь слышал тысячу названий.
— А какие еще, Боб?
Все это время я настраивал себя на гнев и боль, и они неожиданно прорвались:
— Не играй со мной в эти проклятые игры, Зигфрид! — истошно заорал я и почувствовал, как у меня переворачиваются внутренности. Я даже испугался, что испачкаю брюки, будто снова стал маленьким мальчиком. — Боже, Зигфрид! Ребенком я разговаривал со своим медведем. Теперь мне сорок пять лет, но я по-прежнему делюсь своими мыслями с глупой машиной, будто она живая!
— Но ведь есть и другие названия, правда, Боб?
— Их тысячи! Какое тебе нужно?
— Я хочу, чтобы вы использовали выражение, которое хотели произнести и не смогли. Боб, пожалуйста, скажите его. Это выражение имеет для вас особый смысл, поэтому вы и не можете просто так выговорить его.
Я съеживаюсь на матраце и плачу, но на этот раз по-настоящему.
— Пожалуйста, скажите, Боб. Что это за слово?