- Гена, ты на меня не сердишься?
Такой неожиданный вопрос смутил меня. Неужели она и в самом деле поняла, что я не антипатичный и не агрессор? Я решил выяснить все до конца. До каких пор я буду ходить, как будто бы с завязанными глазами!
- Нет, Люся, я на тебя не сержусь. Но почему ты всегда несправедливо и незаслуженно обижаешь меня?
- Я тебя не обижаю. Ты сам виноват: болтаешь своим языком, хвастаешься, как будто бы ты лучше всех на свете. Зачем такой апломб? Я тоже москвичка, и мне просто стыдно за тебя перед ребятами. Зачем ты укусил Степу? Ты ведь человек, а не аллигатор!
При чем тут аллигатор, то есть крокодил? Неужели Люська не может подобрать более вежливые слова на букву «а»?
- Ну что ж, - с болью в сердце сказал я, - раз ты считаешь, что Степка лучше меня, тогда…
- Ах, ты ничего не понимаешь! - перебила меня Люська. - Это абсурдный разговор.
- Совсем не абсурдный. Ты же помнишь, что сама говорила в поезде: «Геночка, давай с тобой никогда-никогда не ссориться и все время быть вместе. До самой смерти…»
Люська тихо засмеялась.
- Чего ты смеешься?
- Ах, ты ничего не понимаешь!
- Почему это я ничего не понимаю? А если не понимаю, так объясни. Только, пожалуйста, без своей буквы «а».
Люська быстро посмотрела на меня и улыбнулась теперь уже грустной и какой-то растерянной улыбкой:
- А ты не обидишься на меня?
- Конечно, нет. Говори.
Люська склонила голову и тихо сказала:
- Я хочу быть вместе до самой смерти и с тобой, и со Степой, и с Комаром. Они ведь хорошие товарищи, и я их люблю…
- Люся, подумай, что ты говоришь! Ведь так даже в книжках не бывает! - воскликнул я.
Люська упрямо тряхнула головой:
- Ну и пусть! Я абсолютно не хочу знать, что бывает в твоих книжках!
Утром Комар и Люська растолкали меня:
- Вставай, исчез Степка!