— Сейчас объясню.
Он нажал какую-то кнопку на другом телефонном аппарате и строго проговорил:
— Уведите арестованную. И усильте охрану здания. Срочно!
— Что происходит? — непонимающе пролепетала я. — Что случилось? Чего вы взбеленились?
— А то происходит, милочка, — он уперся в меня колючим взглядом, — что теперь тебе крышка. Ты пролетела, как фанера над Парижем. С самого верха пришла команда засадить тебя далеко и надолго, в соответствии с законом, за убийство. Говорят, ты пришила какую-то важную шишку, так что извини, родная, но твое начальство тебе уже не поможет.
— Меня подставили… — только и смогла пробормотать я, чувствуя, как пол уходит из-под меня и мир рушится в тартарары.
В следующее мгновение дверь вновь открылась, и в кабинет вошли двое знакомых уже милиционеров с автоматами и дежурным капитаном во главе.
— В одиночку ее, — бросил полковник, не глядя на меня. — И до прибытия следователя из прокуратуры не трогать. Через час за ней приедут и увезут. Охранять как зеницу ока, ясно?
— Так точно! — радостно ответил капитан и кивнул охранникам. — Тащите ее!
Все возмутилось во мне в этот момент, в глазах потемнело от злости, и я вскочила на ноги. Теперь мне уже было безразлично, правильно я поступаю или нет. Где-то в подсознании билась лишь одна мысль: нужно вырваться из этой западни, в которую, непонятно зачем и почему, толкали меня неведомые люди. Справедливый гнев сдавил мою грудь, дыхание перехватило, я подалась назад и хрипло выкрикнула:
— Не подходите ко мне, слышите?! Не смейте меня трогать!
— Взять ее! — рявкнул полковник.
Милиционеры сдернули с плеч автоматы и наставили на меня. Капитан вырвал из кобуры пистолет, передернул затвор и процедил:
— Не дергайся, стерва! Знаем мы уже твои штучки. Пристрелю, как бешеную собаку, при попытке к бегству, так что лучше иди!
— В ноги, в ноги целься, Коломчук, — прошипел полковник, огибая стол. — Мне сказали, что она очень опасна, так что не рискуй…
Ну не знаю, что уж там ему сказали, только он все-таки не до конца оценил ту опасность, которую я из себя представляю. Лучше бы они попытались арестовать взбесившегося слона или голодного тиранозавра, чем разъяренную и загнанную в угол Пантеру. Страшные кровавые картины вдруг начали рисоваться в моей голове. За моей спиной стоял длинный стол, за которым маячило зарешеченное окно. Открытая дверь кабинета находилась слева, в приемной стояли какие-то милиционеры и с детским любопытством наблюдали за происходящим. Путей отступления не было. Я понимала, что малейшая попытка сопротивления приведет к тому, что мне прострелят ноги и будут совершенно правы. А в том, что прострелят, я не сомневалась — из трех стволов с такого расстояния промахнуться невозможно. Все они были страшно напряжены и ждали только моего неподчинения, чтобы открыть огонь. Конечно, можно было перелопатить здесь весь персонал, пролив море крови и покалечив всех, кто встанет на моем пути, но бить своих, пусть даже милиционеров… Нет, какие-никакие, плохонькие, а все ж таки они иногда кому-то помогают. И я решила уступить.
— Ладно, пошли, чего уж там, — улыбнулась я, расслабившись. — А то и правда пристрелите — ума хватит…
Все четверо с шумом облегченно выдохнули, и полковник проворчал:
— Ну вот, так бы и давно, а то истерику закатила, понимаешь. Теперь ты от нас никуда не денешься. Уведите ее. И по другой лестнице, подальше от входа, а то мало ли…
Подхватив под руки, двое амбалов подняли меня в воздух и понесли по длинному коридору. Капитан, размахивая пистолетом, шел впереди, гордый и довольный собой. В конце коридора виднелось окно с открытой форточкой. Решетки на окне, к счастью для капитана, не было. Когда мы приблизились, я, изогнувшись, сильно толкнула ногами его в спину. Бедняга, собственным телом высадив оконную раму, со страшным треском и звоном вылетел куда-то наружу, проложив мне путь к долгожданной свободе. Мои провожатые еще не успели ничего понять, а я уже, кувыркнувшись, выскользнула из их объятий и нырнула вслед за капитаном в проделанное им отверстие.
Еще в полете я заметила, что офицер, нелепо раскинув руки, лежит на асфальте лицом вниз и не шевелится. У меня даже мелькнула мысль, что он умер, но расстраиваться по этому поводу было некогда. Поскольку мои руки были скованы за спиной, мне нельзя было падать навзничь — разбила бы все лицо — поэтому я, сделав в воздухе сальто, приземлилась на ноги и тут же бросилась наутек, к бетонному забору, за которым виднелись жилые дома. Вслед мне понеслись крики, кто-то начал стрелять, но Пантере уже все было до лампочки — я почувствовала упоительный запах свободы.
Одним махом перескочив с разбега двухметровый забор, я оказалась в зарослях зеленеющего кустарника, растущего во дворе кирпичной высотки. Хорошо еще, что я была в джинсовом костюме, а то бы порвала всю одежду, пробираясь сквозь колючие ветки. С превеликим трудом справившись со зловредными растениями, я выскочила на детскую площадку и остановилась между деревьями. И вдруг увидела высокого симпатичного мужчину в клетчатом пиджаке и черных брюках. Он стоял около зеленой «Мазды», вальяжно ковырял ключом в замке, пытаясь открыть дверь, и удивленно смотрел в сторону забора, за которым только что стихли пальба и крики. Меня он, увлеченный своим занятием, не заметил. Мгновенно преобразившись, я выплыла к нему из-за тополя с игривой улыбкой на устах и спросила: