— Видно, жена вернулась, не иначе… Ох и попался же я…
Он позвонил в дверь, сперва несмело, затем обрывая шнурок. Ишь, бедолага, подумал вор, ему бы до спальни дойти, а наверх он не поплетется; он сбросил вниз ключ и снова залез под одеяло.
«Покемарю еще часик-другой, — зевнул он, — глядишь, и выйду в начальники. Знаем мы, что такое мамаша, у которой две дочки на выданье: пока все свечи не прогорят, не уйдет с бала».
Но только он вернулся в свою канцелярию, как в комнату вошел хозяин дома и включил свет. Вор-джентльмен уселся на кровати и захлопал себя по карманам — куда же запропастился пузырек с хлороформом, — но гость вдруг вскрикнул и бросился ему на шею:
— Сынок! Вот ты и дома, вернулся-таки спустя восемнадцать лет!
Уж не всплакнуть ли мне, раздумывал светский вор. Восемнадцать лет — а значит, подсчитал он, сейчас ему все тридцать пять: ишь обрадовал. Но надо же, как совпало.
— Мне не хотелось бы ранить ваших чувств, — начал он, — но вы точно уверены, что признали сына?
— Признал ли я тебя? Еще бы! Голос крови — не шутка.
— Голос крови — оно конечно, — согласился вор. — Однако же он может и ошибиться, и тогда…
— Да никакой ошибки! Ты и впрямь мой старшенький, ты и впрямь мой сынок Рудольф!
— Рудольф… Не спорю. Припоминаю нечто подобное. И все же…
— И у тебя еще родинка на сгибе правой руки, светлая такая…
Тут уж у Рудольфа не осталось сомнений. Последовали долгие объятия, в голосе у обоих дрожали слезы.
— Дорогое мое дитя, — говорил отец, — а я уж и не чаял тебя увидеть; как долго ты пропадал…
— Ах, отец! Я же знал, что найду ключ под ковриком…
— Кстати о коврике, не вздумай ляпнуть при матери, что я пришел в три часа ночи… Не поймет, поди, что можно так засидеться за бильярдом. Она, видишь ли, повела твоих сестер на бал в ратушу, ну а я тем временем решил перекинуться с приятелями в манилью.
— Вы, кажется, говорили о бильярде…
— Ну в бильярд, в бильярд. Начали с манильи — кончили бильярдом. В любом случае, скажи матери, что в полночь я уже был дома — что тебе стоит сделать ей приятное.
Рудольф скрепя сердце пообещал. Уж таким он стал честным, что не мог теперь солгать даже во благо.
— Вы сказали — сестры. Уж не те ли это хорошенькие девушки с фотографий? Они немало изменились, пока меня не было дома, и, по правде говоря, я едва их узнал.
— Ничего удивительного, ведь старшая появилась на свет год спустя, как ты уехал. Мы так огорчились, когда ты внезапно исчез, что мать не оставляла меня в покое, пока Небо не послало ей ребенка. Она была страшно разочарована — уж очень ей хотелось мальчика — и решила попытать счастья еще разок. Но судьба к нам явно не благоволила, ведь жена опять произвела на свет девочку, которую назвали Мариеттой. Нелегко мне было остаться без сына, но хватило все же ума не слушать твою мать: наплодила бы мне десяток девок, как пить дать, лишь бы наконец получился мальчик. Слава Богу, хватит с нас этих двух пигалиц — только и делай, что гони монету!
— Отец, — вздохнул Рудольф, — как бы тяжело нам ни приходилось, нам никогда не расплатиться сполна за святые семейные радости.