— Время, — вещал Керри Вестерфилд, — это кривая, которая в конце концов возвращается в исходную точку. Что и называется дупликацией, иначе говоря, самоповторением.
Закинув ноги на выступающую каминную полку, он с наслаждением потянулся. На кухне Марта звякала бутылками и стаканами.
— Вчера в это самое время я пил мартини, — заявил Керри. — И кривизна времени требует, чтобы сейчас я получил порцию того же мартини. Слышишь, ангел мой?
— Уже наливаю, — откликнулся из кухни ангел.
— Стало быть, ты поняла мои выводы. Но это еще не все. Время описывает не окружность, а спираль. Если первый оборот обозначить буквой «а», то второй, следовательно, обретет значение «а плюс 1». Таким образом, сегодня мне причитается двойной мартини.
— Я догадываюсь, чем все это кончится, — сказала Марта, входя в просторную, обшитую деревянными панелями гостиную.
Марта была невысокой брюнеткой с исключительно красивым личиком и фигуркой, идеально подходящей лицу. Клетчатый фартук, надетый поверх брюк и шелковой блузки, выглядел довольно нелепо.
— Жаль, бесконечноградусного джина еще не производят. Пожалуйста, вот твой мартини.
Она встряхнула шейкером и достала бокал.
— Мешай медленно, — нравоучительно изрек Керри. — И никогда не взбивай. Вот так, отлично.
Он взял бокал и одобрительно посмотрел его на свет. Черные, с легкой проседью волосы блеснули в свете лампы, когда он запрокинул голову, делая первый глоток.
— Хорошо. Очень хорошо.
Марта пила медленно, искоса поглядывая на мужа. Следует отметить, Керри Вестерфилд относился к категории мужчин, привлекающих внимание. Он был этаким «симпатичным уродцем»: чуть за сорок, широкий рот и сардонические черные глаза, так чарующе блестящие, когда Керри принимался рассуждать о смысле жизни. Керри и Марта поженились двенадцать лет назад и пока ни разу не пожалели об этом.
Последние лучи заходящего солнца падали через окно прямо на радиолу, стоящую возле двери. Керри довольно воззрился на аппарат.
— Неплохая машинка, — заметил он. — Только…
— Что? А, понимаю. Рабочие едва-едва втащили эту штуковину по лестнице. А почему ты ее не включишь?
— А почему бы тебе ее не включить?
— Для меня даже старая радиола была слишком сложной, — покачала головой Марта. — Ох уж эти мне современные приборы! Я воспитана на Эдисоне: сначала крутишь ручку, а потом из громадной воронки начинает играть музыка. Это я еще понимала, но теперь… Нажимаешь кнопку, и начинаются самые невероятные вещи. Всякие там лампочки, селекция тона, пластинки, играющие с обеих сторон под аккомпанемент скрежета и треска изнутри ящика, — может, ты это и понимаешь, а я даже пытаться не буду. Когда я ставлю на такую адскую машинку пластинку Кросби, мне кажется, Бинг чувствует себя несколько неловко.
Керри съел сливу.
— Поставлю Дебюсси. — Он кивнул на стол. — Кстати, есть новая пластинка Кросби. Последняя.
Марта радостно улыбнулась.
— Можно поставить?