« - Нет».
« - Тогда дождись меня».
« - Ты придешь?»
« - Я постараюсь».
Ночной ветер пробирал до костей.
« - Ты можешь связаться с кем-нибудь еще?»
« - Нет. Я слышу только тебя. А ты?»
« - Я тоже слышу только тебя».
« - Ничего. Мы увидимся».
« - Обязательно».
...Но они помогали не сойти с ума. И не только Кире.
Всего за несколько суток Кела узнала много нового. Например, что можно оглохнуть от собственного крика. Что ноги начинают безумно ныть оттого, что на них нельзя встать, а потом начинает ныть и все тело, вынужденное лежать в крохотном замкнутом пространстве. Что в темноте, когда ничего не видно, в какой-то момент становится видимой сама темнота...
Кела помнила все. В отличие от Киры она не теряла сознание. После того, как подруга сгинула в располосовавших воздух алых огненных разломах - Кела закричала, испугавшись за нее, - анкелы занялись ей. Кела не успела опомниться, как ее уже скрутили и взвалили на плечи. Потом была дорога по подземным переходам, и она пыталась вырваться, воспользоваться магией, только ничего не получилось. Потом было ущелье. Незнакомое. И лошади. Человек, отдававший приказы, к этому времени уже куда-то делся, а Келу посадили на лошадь вместе с каким-то анкелом. После двухчасовой, какой-то смазанной дороги она поняла, что находится в яви. Небольшой отряд анкелов просочился в явь, преодолев, наверное, очень большое расстояние.
Оглядевшись, Кела увидела, что они движутся среди каменных развалин, густо заросших зеленью. Тропа была узкая, но хорошо протоптанная, а впереди серели куски сильно разрушившейся, будто бы обкусанной сверху крепостной стены.
Внутри большого, заросшего травой и деревьями двора сохранилось несколько зданий, и он были обитаемы. Но ни в одно из них Келу не повели. Стащив с лошади, ее дотащили до каменного корыта, почти вросшего в землю посреди двора, рассекли веревки, бросили в него... и закрыли цельной каменой крышкой.
Кела закричала снова. Дернулась, выворачиваясь из веревок, ударила высвободившейся рукой по крышке изнутри. Но ни в этот раз, ни потом она так и не сумела сдвинуть ее с места.
Ни свет, ни звуки в саркофаг не проникали. Откуда-то сочился воздух - Кела могла дышать. Но от этого было не легче. Покрутившись в каменной коробке и не сумев выбраться из нее даже с помощью магии, Кела подумала, что лучше было бы задохнуться. Она поняла, что, если ее отсюда не вытащат, не спасут, умирать она будет долго.
Отчаявшись, Кела расплакалась. Плакала она долго, пока не забылась некрепким сном. Слезы успели засохнуть на ее лице. Когда она проснулась, не сразу вспомнила, где и почему находится, а когда вспомнила, закричала снова. Но ее не слышали - либо слышали, но не собирались выпускать.
Лежа в темноте, Кела потеряла счет времени. Сон стал некрепким, бодрствование перестало быть ощутимым; два эти состояния смешались, превратившись в болезненный бред. Появилось и исчезло чувство голода, но постоянно, изматывающе хотелось пить. Перед глазами, не важно, открытыми или закрытыми, вставали неестественно яркие образы. Иногда это было что-то знакомое, иногда - странные существа и вещи, иногда это были просто цветовые пятна. Камень саркофага поглощал направленную на него магию, но сознанием Кела все же пыталась вырваться из него - дозваться, докричаться до кого-нибудь: Геоса, Гьера, Ранка... Киры. В какой-то момент она неожиданно четко увидела подругу: та упрямо и почти бездумно шла в ночи через темное небо, неощутимо утопая по голени в звездах. Кела вскрикнула - получился, правда, едва различимый шепот. Но Кира услышала... И ответила.
« - Мы ведь не могли остаться одни?»
« - Конечно, нет. Они живы».
« - Мы их найдем».