— Что-то происходит!
— ПОМОГИ…
Разом все смолкло, лишь эхо удавленного крика какое-то время качалось в воздухе.
Затвердевая, ОНО приходило в себя, потом ОНО встало с дивана и отправилось на кухню варить кофе.
Впервые Джо Эндерби заметил, что творится нечто странное, тогда, когда его кот вдруг выразил свое мнение по поводу напечатанного в утренней газете. Никогда прежде кот Джо Эндерби такого не делал.
Тут, видимо, придется кое-что пояснить. Эндерби, чиновник, служивший в страховой компании средней руки, имел обыкновение сразу после завтрака, до того, как отправиться на службу, читать утреннюю газету. И о прочитанном привык рассуждать вслух, приговаривая: «Вот это толково», «Этого еще не хватало!», «Он что, с ума сошел?».
И в то утро, когда все началось, Эндерби растянулся на диване, а Мельхиадес, здоровущий серо-полосатый кот, клубочком свернулся у него на коленях. Как обычно, Эндерби читал утреннюю газету. Просмотрел отчет о речи члена сената США (имя сенатора оглашено не будет) по вопросам внешней политики и пробормотал: «Рехнулся этот деятель, что ли?» А кот — очень заметно и твердо — кивнул головой.
Подивившись забавному совпадению, Эндерби с улыбкой спросил Мельхиадеса: «Ты, стало быть, полагаешь, что сенатор рехнулся?» Кот опять кивнул. Озадаченный — где это видано, чтоб кошки кивали или качали головой в ответ на что бы то ни было! — человек обратился к животному: «Кисонька, что с тобой, что тебя гложет? Хочешь выйти погулять?» На сей раз кот, словно говоря «нет», покачал головой.
Эндерби снова уткнулся в газету и вычитал в ней мнение видного педагога (его имя тоже не будет оглашено), утверждавшего: «Студенты-радикалы — сущие расисты: от них пышет предубеждением против всей расы полицейских». Эндерби вслух произнес: «Ну, хоть капля смысла в этом есть, а?» Он, может, и не обратил бы внимания на то, что разговаривает сам с собой, если б не заметил, как Мельхиадес отрицательно качает головой.
«Черт побери, кисонька, ты что, понимаешь, о чем я говорю?»
Кот кивнул.
Это уже слишком, подумал про себя Эндерби, видно, заработался, переутомился. Мелькнула мысль, не зайти ли ему сразу к психиатру, но в конце концов Эндерби решил поехать, как обычно, на службу, а к врачу заглянуть, может быть, днем.
По пути на работу он включил в машине радио и стал быстро нажимать кнопки, в поисках чего-нибудь стоящего, переключаясь со станции на станцию:
«И тогда генерал Грант отдал приказ…» (Щелк.)
«Забить их всех каменьями!» (Щелк.)
«За какой же из грехов побиваете вы меня камнями? И они отвечали: за то, что никакого ты добра не творил, побиваем мы тебя камнями…» (Щелк.)
Четвертая станция передавала мягкую, успокаивающую музыку без слов, и Эндерби, задумавшийся было о странных совпадениях, через несколько минут выбросил эти мысли из головы.
Мелодия кончилась, и, прежде чем включить следующую, ведущий рассказал анекдот, в котором упоминались «самолеты, летевшие клином». Как раз в тот момент, когда из динамика доносились эти слова, Эндерби заметил на свободной полосе дороги — впереди и чуть правее — стаю собак. На бегу стая вытянулась в идеальный клин.
К конторе Эндерби прибыл в одно время с пятью сослуживцами, и в дверях они едва не устроили свалку. Посмеялись, немного посудачили о том о сем и разошлись.
В компании в тот день дела шли, как всегда, нормально. Вот только с телефонными звонками странности происходили. Первым по номеру Эндерби позвонил мистер Денвер из Кливленда, а вторым — мистер Кливленд из Денвера. Беседуя со вторым, Эндерби по ошибке обратился к нему: «Мистер Денвер», — клиент тут же поправил: «Нет, нет, не фамилия моя Денвер, а я звоню из Денвера! Вы крайне невнимательны!»
То была последняя капля. Едва мистер Быкк покончил с делами и дал отбой, Эндерби бросился к сослуживцам, расспрашивая, не было ли у них необычных звонков. И выяснил:
Другая сотрудница, только что вернувшаяся из отпуска, который она провела в Мексике, разговаривала по телефону пять раз, и все пять раз ее собеседниками становились люди, говорившие с мексиканским акцентом.