Андрей задумался. Думал он долго. Санди прислушивался не дыша. Он еще сам не знал, что именно его так взволновало. Потом отец сказал:
- Может, это намек на меня? Это я всегда считаюсь только со своими удобствами?
- Ты же не эгоист? - спросила мама.
- Не знаю, - честно ответил отец. - И уж совсем не знаю, каков я в твоих глазах, Вика. Мою мать ты определенно не уважаешь. Не понимаю: за что? Ты так радуешься, что мы отделились от моих родных. Мне это несколько обидно.
- Ты против, чтоб мы пригласили Ату?
- Я бы этого не хотел! Последнее время я почему-то стал сильно уставать, и я просто не смогу отдохнуть, когда в доме будет чужой человек. Да еще слепая. Неприятно как-то. Не выношу калек. И что ты выдумала, Вика?
- Ладно. Не будем больше об этом говорить, Андрей.
- Ты на меня рассердилась?
- Нет. Ты таков, какой есть. Иным не можешь быть. Разве что случилось бы такое, перевернувшее всю твою жизнь. Тогда, может быть, ты стал бы ближе к людям.
- Вика! Ты желаешь мне… беды?
- Что ты! - испугалась Виктория.
Они долго молчали. Потом мама вспомнила, что пора пить чай.
К чаю неожиданно пришел Николай Иванович. Виктория от восторга завизжала, как девчонка. Просиял и Андрей Николаевич. Санди забросил учебники и вылетел навстречу деду. Профессор был заметно растроган. Его усадили в кресло современного фасона, так что он не казался в нем особенно маленьким.
- Почему не пришел с мамой? - спросил Андрей Николаевич.
Профессор съежился, виновато посмотрел на сына и ничего не ответил.
«Потому что ему хочется от нее отдохнуть, - мысленно ответила за него мужу Виктория. - Потому что он жаждет душевного тепла и уюта, чего у него, бедняги, никогда не было в жизни. Почему ты этого не понимаешь?»
Она молча поцеловала свекра в щеку.
Потом пили чай, и успокоившийся, повеселевший Николай Иванович рассказывал про институтские дела, про какого-то Мальшета, «чертовски способного океанолога», который, будучи совсем еще молодым, написал «талантливейшую научную книгу», где полно «своих мыслей», и «если бы только можно было переманить его в наш институт», но «разве уйдет он со своего Каспия?».
Так Санди впервые услышал имя - Филипп Мальшет, и оно ему запомнилось.
Всем так хорошо было в этот вечер! Андрей Николаевич курил и улыбался. Улыбка очень его красила. Может, потому, что улыбался он так редко. После чая Николай Иванович тщательно осмотрел, как устроились молодые Дружниковы,- ему очень понравилось.
Он долго сидел у них. На него напал «говорун», и он подробно рассказал о своей поездке в Англию. Оказывается, Лондон совсем не похож уже на тот город, что описывал Диккенс, и не только потому, что вместо кэбов - автобусы и электрички, нет, сам характер англичан давно изменился. Впрочем, дедушка и сам не разобрался еще в англичанах, он больше говорил о том, как ученые Англии восторгались достижениями советской океанологии. Достижения наших океанографов стоят наравне с достижениями в области освоения космоса.
В тот вечер Санди впервые узнал, что океанология такая обширная наука: в нее входят биология и геология моря, физика и химия моря, морская метеорология и многие другие науки. А уж без математики и географии вообще шага не сделаешь.