По старой привычке Ермак помог маме убрать со стола - Ата устала и немного скисла, а потом они ушли домой. Ата не велела их провожать.
- Кстати, какая стала Лялька? - спросил я маму, когда друзья ушли.
- Лялька - хорошая девушка. Преданная дочь, не глупа, довольно хорошенькая. Учится отлично, хотя с неба звезд не хватает. Думаю, неплохой выйдет из нее врач, хотя пошла она на медицинский не по призванию, а вслед за Атой.
- Они что, дружат? Прежде они недолюбливали друг друга…
- Я бы не назвала это дружбой. Сидят рядом на лекциях, вместе готовятся к зачетам. Ляля очень много помогает Ате - записывает для нее лекции, читает ей вслух. Ведет себя как друг, но она ей не друг. Они слишком чужды духовно. Санди, я весь день не выходила на воздух. Идем пройдемся немного. Мы прошли на Приморский бульвар. Народу было совсем мало. В парке культуры и отдыха было массовое гулянье, и все схлынули туда. Там пускали фейерверки, звучала музыка, а здесь тихо. Мы спустились к самому морю и сели на скамейку.
- Мама, а как живет Петр Константинович?
- Ты же навестишь их, надеюсь? Он молодец! Не изменился ни чуточки. Такой же подвижной, энергичный, активно-добрый. Летом он работает начальником турбазы для школьников в горах, сам лазит вместе с ребятами на ледники. Зимой читает лекции на моральные темы, переписывается с многочисленными корреспондентами…
Мама усмехнулась:
- Я как-то читала эти письма. Есть очень глубокие - крик души,- когда подросток одинок и ему нужен добрый совет. А есть такие, что хочется всыпать как следует по одному месту. Так, девчонки часто спрашивают его, можно ли целоваться с молодым человеком, если его не любишь, но целоваться так приятно…
- Мама! Разве могут доставить удовольствие поцелуи без любви?
- Конечно. Разве тебе не приходилось целовать девчонок? Разве ты каждую любил?
- Д-да…
Не мог же я признаться родной матери, что я еще не целовал ни одну девчонку! Она бы сочла меня шляпой. И во всем виновата лишь одна Ата! Это из-за нее я не целовал ни одну девушку, даже когда им этого явно хотелось. А поцеловать Ату… у меня не хватало храбрости. Теперь хватит. Посмотрим!
- Когда ты пойдешь к отцу? - спросила мама, помолчав.
- Завтра утром. А потом мы с тобой пойдем к дедушке. Завтра ведь воскресенье?
На этот раз мы молчали чуть ли не полчаса, пока я не задал тяжелый вопрос:
- Что же случилось?
- Он годами дулся на меня…- начала мама с усилием.- Холодность. Враждебность. Тягостное молчание. Я не выношу, когда на меня сердятся, молчат. На меня нападает дикая тоска. Я иду на работу и уношу с собой эту тоску. Все время какое-то подавленное состояние. Оно мешает мне работать, радоваться жизни, людям. С детства у меня хорошее настроение поутру…
- У меня тоже!
- Вот. Я просыпаюсь с таким ощущением, будто сегодня праздник и меня ждет масса удовольствий. Ощущение радости. Андрей же с утра всего злее. Моя радость его раздражает. Возбуждает в нем какую-то ревность. А он знает мои уязвимые точки, что мне всего больнее. И он непременно добьется того, что вспугнет мою радость. Ты не представляешь, Санди, как я устала от этого! Просто больше не могла. Не могу, и все тут!
Это началось с первого года брака, но тогда мы быстро мирились. Андрей может быть таким славным, таким милым и обаятельным. Вот такого я его очень любила. И люблю до сих пор. Но с годами он все реже радовался вместе со мной. Ты знаешь, что произошло? Он слишком часто на меня дулся, и это приобрело характер условного рефлекса. Понимаешь? Это страшно! Рефлекс - гасить радость!
- Ко почему, почему? - воскликнул я огорченно.- Мама, за что он на тебя дулся? Я тоже это замечал. Ведь часть его плохого настроения распространялась и на меня. Ко мне казалось, что на заводе он стал проще, ласковее.