Обиделась река, обиделась, что целый год Роман не появлялся.
Колдун подобрал камень и швырнул в темную заводь возле моста. Едва плавно разбегающиеся круги успели замереть, как вода забурлила, поднялись из студеного нутра пузыри стайкой, потом еще один поднялся, большой, лопнул, и от него побежала к берегу волна. А на поверхность с громким чавкающим вздохом вынырнула голова водяного, со спутанными зелеными волосами. Кожа клочьями свисала с его щек. Состарившись с ущербным месяцем, водяной не омолодился вместе с новой луной и теперь походил на древнего старца.
- Никак живой! - изумился Роман. - А я думал - сдох ты в этой чахлой водице.
- Наследство пришел получать? - не слишком любезно отозвался хозяин Пустосвятовки.
- За помощью к тебе пришел.
- С чего ты взял, что я тебе помогать стану? - огрызнулся водяной. - Ты мне столько напакостил - я со счета сбился. Обыграл меня в прошлый раз всех сокровищ, которые я полвека копил, лишил. И после всех твоих подвигов я еще угождать тебе стану? Как бы не так! По-твоему, господин Вернон, больше не будет!
- Кажется, ты забыл, что речка у нас с тобой на двоих одна.
От такой наглости водяной потерял дар речи. Минуту или две он лишь открывал и закрывал беззвучно лягушачий свой рот.
- Это моя речка! - заорал он, когда голос наконец прорезался, и зашлепал по воде ладонями, как начальник по своему столу. - И ты к моей собственности не примазывайся... Ты здесь год не появлялся.
- Ладно, поговорили, как всегда, дружески. Теперь я купаться буду. А ты вылезай из реки. Живо.
Роман достал скальпель и полоснул по руке. Кровь пролилась в воду и зашипела, пузырясь.
- Ты чего? - изумился водяной. Колдун торжествующе улыбнулся.
- Вылезай, - повторил он, - а не то заживо сваришься. Ну!
- Зря ты это. Видишь, со мной что стало. И ты не краше вылезешь. Если, конечно, сумеешь. Можешь на дне остаться.
Колдун рассмеялся:
- Да, обиделась она сильно - видишь, какое кипение. Река - она как женщина. Обиделась, что я ее бросил, и теперь мстит. Ну, ничего, помиримся. Случая такого не было, чтобы я у женщины милости не выпросил. И у реки выпрошу.
Роман сбросил куртку и рубашку, потом снял джинсы.
- Сумасшедший, - вздохнул водяной. - Через минуту кожа с тебя чулком слезет. Сожжет она тебя, как пить дать сожжет! И мелкой косточки не останется, пена одна красная будет о берег биться.
- А может, и нет. Это же моя река. Услышит добрые слова, голос мой услышит и смилостивится.
- Женщина? Держи карман шире!
Водяной наконец выбрался на берег, волоча за собой мешок с добром. Не все сокровища, оказывается, в прошлый раз выиграл колдун. Прибеднялся водяной, как всегда.
Колдун шагнул к самой воде, опустил ладонь на поверхность. Кожу будто огнем опалило.
- А теперь, милая, мириться будем, - проговорил господин Вернон с усмешкой. - Ты ведь знаешь, что дед Севастьян прежде мелиоратором был - то есть речной душегуб и пытатель. И путь ручейка, которым ты начинаешься, хотел переиначить и в речку Темную направить. Но тут я родился. Дед Севастьян заговорил воды целую бочку, и пили ту воду всем поселком по такому случаю. За то деда с работы выгнали. Так что только благодаря мне ты течешь. Не злись, милая. Ведь я тебя люблю.
- Ты мне об этом никогда не рассказывал, - вздохнула Пустосвятовка.
- Да как-то не было случая.
- Хорошо? - спросила река.
- Теперь хорошо.
- А ты вредный, - ласково плеснула она водой.
Протекла быстрая струйка возле щеки, будто ладошкой погладила. Ластится...
- Да, вредный, - отозвался колдун. - Но учти, я тебя не бросал и никогда не брошу.
- Врешь.
- Тебе - никогда.
Он лежал на дне и смотрел, как блики света играют на поверхности.
Они вновь были вместе - колдун и его река.
- Знаешь, я испугалась,-призналась она. Теперь можно было во всем признаться.