Я взял из его рук прибор, несколько футуристический, непохожий на то, что мне казалось раньше. Очки. Обыкновенные очки к одному из стекол, которых было прикреплено устройство, позволяющее видеть живые организмы в поле зрения.
- У человека желтый свет, посмотри,- Зак помахал передо мной, и я увидел оранжевый силуэт его руки,- животные красные, мы с профессором на крысах проверяли.
- Здорово.
- Идем, не хотелось бы попасть на стаю.
- Да, в последний раз, они чуть не догнали меня.
3 Сон становится настоящим
Стало жарко. Жарко так, что, наверное, снег плавился под ногами. Потом я всегда думаю, а что дальше? Вот закончится все, сможем ли мы стать нормальными после такой порции адреналина ежедневно. В кровь. В кровь, прокладывая путь в артериях, бьет адреналин. Мы пахнем им, как и должна пахнуть добыча. Смеёмся. Смеёмся, как сумасшедшие, скаля зубы, бежим, на ходу, сбивая снег с выступов зданий, чтобы охладить лицо. Теперь сложно, мы нашли выживших их двое - женщина и ребенок. Ребенок совсем маленький, и Зак повел их в укрытие, пока я понесся в другую сторону, увлекая за собой стаю.
Это было ожидаемо, бешеные псы обезумели от голода. Сначала они ели остатки пищи, потом стали набрасываться на людей, ели мертвых, кошек, птиц, крыс. Потом друг друга...Их вид становился опаснее, всего полгода и они забыли, что такое человек. Голод. Он сделает все, подчиняя себе разум животного, затмевая то, что было записано на подкорке сознания. Одичавшая стая собак неслась за мной, но я знал, как убежать. Стрелять опасно, можно привлечь внимание других стай, и тогда бы я один не справился.
Ныряю вниз, проваливаясь на первый этаж, собачья морда больно ударяется зубами о стекло, кровь еще больше злит тварь, я быстро опускаю рольставни. Странно. Быстро, точно их кто-то смазывал. Я огляделся по сторонам. Тут кто-то живет, несомненно. Нет леденящего холода и запаха забвения, который витает повсеместно в подобных местах. Коснулся свечи - теплая, принюхался, пахнем костром.
- Что тебе надо, добрый человек,- ощущаю, как в спину уперлось дуло винтовки, а скрипучий голос, точно принадлежит древней старушенции. Оборачиваюсь. Бац. Получаю удар. Тупая боль, а потом темнота.
Когда очнулся, то понял, что не могу пошевелиться. И вспомнил о Ли, но для моей квартиры здесь слишком темно и воняет. Боже, запах разложения ударил в нос, давно я не ощущал такой мерзости. Руки больно стянуты ремнем, а подо мной полуразложившиеся тела, останки тех, кто когда-то тоже были людьми.
Мерзкая старуха, от нее воняет трупом, но она жива. Жива, черт тебя дери.
- Что ты выдумала, ведьма?! - смеюсь, словно приговоренный к смерти. Сошедший с ума, которому уже все равно, что в тебя стволом тычут, а руки связанны.
- Хорошо, что ты попал сюда,- она склонила голову на бок,- жаль, что все остальные умерли...
- Скоро сюда вернется мой друг, и мы посмотрим, как ты запоешь.
- Здесь никого нет,- она улыбнулась беззубым ртом, поднимая винтовку,- я лишь хочу освободить тебя.
- Нет-нет-нет-нет-нет! - разорвало воздух точно скороговоркой,- мне нельзя умирать именно сейчас...
Прогремел выстрел. Старуха стреляла плохо, и пуля попала в плечо, застряв в кости. Боль обожгла словно "тазером", я выругался, понимая, Зак меня точно не найдет и не придет на помощь, остается одно - умирать... Она снова выстрелила. Черт.
- Целься лучше,- закричал, удивляясь своему визжащему голосу,- прикончи меня, я не собираюсь гнить заживо среди этих трупов!
Кровь заливает лицо, я ощущаю ее вкус на губах, соленый, тошнотворный, который смешивается с запахом гниющей плоти. Выстрел возвращает меня. Куда? Я открываю глаза и вижу свои окровавленный руки, грязную одежду и белую комнату. Белую. Слишком белую и слишком стерильно-вылизанную. Чувствую, как дрожат руки, тремор начинает охватывать ноги и все тело, я падаю на пол, похожий на облако и проваливаюсь, куда-то, слыша голоса: " Мы его теряем! Остановка сердца..."
Не хочу воспоминаний о Ли, не хочу думать о той старухе, понимаю, что метания в моем разуме происходят не в разных реальностях, а в моей голове. Мир тихо сходит с ума. Дюк, который шутит и бросается ядовитыми шутками, серьезный Зак, и не похожий на ученого Профессор, у которого никто не спрашивал его имени, и никто не знает, кто он.
Поворачиваю голову и пытаюсь разглядеть силуэт женщины, которую мы спасли. Она спит, крепко сжимая ребенка. Ему не больше пяти месяцев, совсем маленький и все же живой. Живой среди этого ада и ледяного безмолвия.