— Ой! Я вас морожу, — смутилась девушка. — Проходите.
Белка, белка. Лучше бы тебя не ловили…
Не знаю, зачем я прошел в дом. Натопленная комната. (Я замечаю, что сделался чувствительным к температуре.) Уютная, чистая. Сиреневый свет падает на высокую постель, на ковры с пряничными домиками. На диване лежит гитара. У дивана девушка. Волосы у нее светлые, волнистые. Слегка подкрашенные губы и ресницы. Она не решается предложить мне сесть и беспомощно стоит у дивана. Я смутил ее своим видом. Он у меня неважный. Прошлой ночью я подпалил шинель. И теперь запросто мог наследить в чистенькой комнате. Я три дня не брился и не мылся. Флюс разделал меня лучше всякого карикатуриста.
Я заспешил. Развязал мешок. Белка выпрыгнула. И начала с любопытством разглядывать комнату. Девушка вскрикнула от восторга. Потянулась к белке. Белка прыгнула на диван, а оттуда на стеклянный сервант с посудой. Фарфоровая статуэтка — девица с обнаженными ногами — качнулась, упала на пол.
— Не прыгай! Сиди смирно! — пригрозила пальчиком хозяйка и повернулась ко мне.
— Лиля, — протянула она руку.
— Слава, — ответил я, но руки не подал. — Знаете, я не мыл их трое суток…
Я решил поразить ее откровенностью. Она улыбнулась.
— Умывальник в коридоре.
— Спасибо. Но я не смею стеснять вас…
Не трудно представить мою физиономию во время этого «великосветского» обмена репликами. Лиля засмеялась. И уже совсем просто взяла меня за плечи и вывела в коридор.
— Снимайте шинель. Вот умывальник… Я напою вас горячим чаем с малиновым вареньем. Вы любите малину? Здесь ее уйма. Я собирала…
Губы у нее были, наверное, лучшие в целом мире.
— И потом вы просто обязаны помочь мне поймать белку. Не то она перебьет всю посуду.
Чай с вареньем. Варенье в розетках с хрустальными цветами. Сопит электрический чайник. Лиля подкладывает мне пирожки, а я, забыв о приличии, уничтожаю их с волчьим аппетитом.
Белка по-прежнему сидит на серванте. Она закрыла глаза. Она спит. Может, ей снится лес…
А мне лес ни к чему. Я захмелел от горячего чая. Я сижу на стуле и пью чай из горячего блюдца… Я смотрю в красивые глаза Лили. Они голубые. В них что-то чувствуется, желанное и близкое… С такой девушкой можно быть счастливым.
— Нет, это не счастье, — вдруг говорит Лиля. Может, она читает мои мысли? Я слышал, есть такие способные люди. Но в данном случае едва ли. Просто я потерял нить разговора. Задумался.
— Здесь очень скучно, — говорит Лиля. — Как в монастыре. Мать зовет меня в Ленинград, а мне не хочется ее видеть. И папе так одиноко… Единственное, что меня утешает, — это рисунки.
Лиля снимает с этажерки альбом и кладет его передо мной. Акварель! Этюды простенькие, но с настроением. Смотришь, и очень хорошо делается…
Я говорю это Лиле. И еще говорю, что рисует она чудесно и что это надо послать куда-нибудь в журнал.
— Не стоит, — говорит Лиля. — Этой осенью я поступала во ВГИК.