Пимпренетта сразу же горячо возразила, задетая за живое:
— Я не хочу, чтобы о моих родителях говорили плохо!
Инспектор вздохнул:
— Ты слышишь, Бруно? Скажи, Памела, ты любишь или не любишь своего жениха?
— Конечно, люблю! Что за глупый вопрос? Ой, извините!
— Ну а если ты его любишь, то почему же делаешь все для того, чтобы расстаться с ним?
Она изумленно уставилась на инспектора.
— Я?
— Неужели ты воображаешь своей ослиной башкой, что законы не применимы к мадемуазель Памеле Адоль и что я позволю тебе и дальше красть у людей?
— А я не краду, я просто беру что плохо лежит.
— Отлично! Можешь рассчитывать на судью Рукероль, он тоже просто отберет у тебя несколько лет твоей молодости, дурочка ты! То, что твой отец закончит свои дни в тюрьме, это его дело! Но ты не имеешь права вести себя, как он, поскольку тебе выпала огромная удача: тебя любит Бруно! Вообще-то мне лучше, пожалуй, уйти, а не то я не сдержусь и задам трепку, какую заслуживает эта соплячка!
После таких крепких выражений инспектор покинул парочку, слегка смущенную его внезапной выходкой. Первой пришла в себя Пимпренетта:
— Бруно… почему ты позволяешь ему со мной так говорить?
— Потому что он прав.
— О!
— Послушай, Пимпренетта. Я хочу гордиться своей женой, хочу, чтобы она могла появляться везде с высоко поднятой головой.
С обезоруживающим простодушием девушка произнесла:
— Никто не может сказать обо мне ничего дурного. А если скажет, то это будет ложь, клянусь Божьей Матерью!
Обескураженный Бруно Маспи не стал настаивать. Он обнял за талию свою возлюбленную.
— Давай отложим этот разговор до той поры, когда мой отец скажет «да» и твой отец даст согласие.
— О! Мой папа всегда делает то, что я хочу, но твой отец, ты считаешь, что он согласится видеть меня своей снохой?
— А почему бы отцу не согласиться?