- Что это за гадость? - вскрикнула она, едва омочив губы в зеленоватой мутной жиже, и резко отставила кубок в сторону. Девушка побледнела и беззвучно рухнула на колени, держа перед собой дрожащий поднос и покорно опустив голову. Кубок накренился и норовил вот-то упасть, жидкость из него медленно заливала поднос.
- Я не собираюсь тебя наказывать, - пробормотала "миледи", скрывая растерянность, - Принеси обычной воды.
Девушка не заставила себя ждать и выбежала из комнаты. А вернулась с третьей служанкой, столь же молчаливой и безропотной, как и остальные.
Она была задумчива и спокойно дала себя одеть - бледно-розовое платье-рубашка до пят из тончайшего шелка с широкими складчатыми рукавами и высокими манжетами, темно-красное платье, настолько густо расшитое по подолу золотыми желудями и листьями, что казалось сделанным не из ткани, а чего-то твердого и негнущегося. Низкое декольте окружала пена кружев цвета слоновой кости.
Женщина смотрела на длиннополый наряд изумленно, едва ли ей приходилось видеть подобное хоть раз, но куда больше ее занимал вопрос - имя. Кто она? Она припомнила своего мужа, Анатолия, высокого улыбчивого блондина, слабого на алкоголь и женские юбки, о нем она вспоминала отстраненно и без неприязни - что было, то было, у него своя жизнь, слава богу, далеко от нее. А она? Кто она?
Девушки умело расчесывали и укладывали отливающие медью волосы в замысловатую прическу, вплетая в пряди драгоценности, приподнимая и закалывая локоны золотыми гребнями.
Она помнила университетских подруг, Жанну и Наташу, судьба давно развела их по разным городам, да что там городам - странам. А она оставалась на кафедре. Преподавать ей нравилось, от вечной суматохи студенческой жизни она уставала, но и радовалась. Ее звали... Имя ускользало, как рыбешка в воде. Ведь десятки студентов наверняка обращались к ней по имени-отчеству, это... Мимо. Проехали.
Мочки ушей приятно оттянули массивные серьги - бледно-розовые полупрозрачные камни в золотой оправе. Она понятия не имела, как они называются, эти камушки, да и какая разница? Она даже не знает, как зовут ее саму...
- Миледи, - проворные руки Ваниты уложили вокруг шеи золотое колье под стать серьгам, все три девушки отошли в сторону и склонились в поклоне.
- У меня есть имя? - задумчиво спросила она, разглядывая отражение. Там, в чуть размытых глубинах серебряного зеркала ей вторила роскошная женщина, одетая с королевским великолепием в наряд, который не очень-то шел ее рыжим волосам. Красотка, без сомнений красотка. Но это не она, вот в чем проблема. Сон перестал нравиться, потому что стал фальшью. Она могла мечтать о красивых дорогих вещах, но не так. Это не она.
- Элиза, миледи, - прошептала Ванита, а одна из девушек согласно кивнула с совершенно несчастным видом.
- Мое имя Элиза?
Нет, и имя тоже было чужим. Впрочем, не Элиза. Эйль-Исса, скорее, или Эль-Изса. Привычнее уху было слышать именно Элиза, она и слышала. Ведь разницы никакой.
Элиза так Элиза. Другого-то имени, выходит, у нее и нет?
Боль расколола голову и разлилась под черепом раскаленной лавой. Она охнула, схватилась за виски... Бледные девчачьи лица с трясущимися губами заставили ее через силу улыбнуться.
- Ничего страшного, - прошептала она, - Оставьте меня одну.
Девушки поспешно присели в книксене или как там оно называется, а потом их как ветром сдуло - в дверях они столкнулись, ударились друг о дружку как бильярдные шары, но даже не заметили того - страх был слишком велик. Чего они так всполошились?
Она поднялась по ступеням и присела на край кровати. Элиза. За неимением лучшего пока можно попользоваться и этим именем, как и этим красивым телом... По правде говоря, она лукавила, говоря сама себе, что сон перестает ей нравиться. Так она пыталась приготовиться к худшему. Да, верно, боялась она другого - что все происходящее, с каждой минутой становящееся все более реальным и живым, на самом деле наваждения ее умирающего там, на больничной койке, тела. Яркие видения, реалистичные ощущения слишком хороши, чтобы быть просто сном, ну да она давно уже перестала тешить себя этим. Она умирает где-то там - и поэтому подсознательно тешит себя сказочными мечтами? Или пока еще не умирает? Отрицать возможность смерти было глупо... Она ведь умирает? Эта дурацкая, отдающая привкусом неконтролируемой паники мысль никак не желала покидать ее и портила радость от пребывания в этом сказочном сне.
Бегство от реальности до добра не доведет. Бегством проблему не решишь, как мантры раз за разом повторяла она эти фразы. Она признавала за собой эту дурную привычку вечно ударяться в мечтания и фантазии, когда так не хочется принимать действительность, признавала, но ничего не могла поделать. Ей нужно попытаться быть сильной, нужно в конце концов вспомнить, что она лежит на больничной койке с сотрясением мозга и набором переломов, что дома никто не ждет, что некому даже принести в больницу белье и зубную щетку, что нельзя мечтать, нельзя надеяться... Нужно прекратить галлюцинировать и вернуться в реальность, как бы ей ни хотелось обратного. Вечно жить в фантазиях не получится... И умирать в видениях может и заманчиво, но лучше вернуться в реальность и принять все, как есть... Она умирает, она вот-вот канет в небытие... И страх, панический страх стал медленно заползать в ее сердце, заставляя его стучать часто и нервно... Нет, похоже, это не стук сердца. Это что-то другое.
Звук тяжелых решительных шагов за полуоткрытой дверью заставил ее вздрогнуть и выпустить нить рассуждения - с немалым, признаться, облегчением.
- Я рад, что вам лучше, миледи.
Это вряд ли, печально подумала она. Радости в сухом мужском голосе было не больше, чем восторга в облике Ваниты. Она медленно обернулась. Под аркой с наспех сдвинутыми на сторону занавесями, стоял молодой худощавый мужчина, высокий, широкоплечий и крепкий. На поясе у него болтались ножны с мечом и это почему-то поразило ее. В голове зашумело, мысли стали путаться. Зачем ему меч? Это такая театральная постановка?