Кейлин быстро подошел, прикрепил круглые электроды к вискам землянина и уселся на корточках рядом с ним.
Их взгляды встретились, и Хара забыл все, даже Мерит.
— Я сделан семьдесят три года назад, — громко сказал андроид. — Сколько тебе лет? Тридцать? Сорок? Какова сила твоего тела? Мощь интеллекта? Твои воспоминания, надежды? Сейчас мы обменяемся разумами — ты и я… и узнаем друг друга.
Хару сотрясала дрожь, но он молчал.
Свет в каюте постепенно темнел, и землянину вдруг показалось, что он начал падать в черную бездонную пропасть.
Короткое головокружение, пугающее погружение в неизвестность, потеря личности.
Пришли неясные, хаотические воспоминания, болезненная ткань реальности.
Тишина, тьма, покой.
Казалось, что он всегда был в этой бесплотности — у него не было воспоминаний, личности. Он был никем и ничем. Без мыслей и забот, погруженный в вечный мрак.
Потом откуда-то, из глубины, поднялся приказ. Приказ проснуться.
Внезапный взрыв бытия ворвался с криком и светом. Это не было медленное, мягкое понимание, но вспышка, боль…
Ничтожная часть Хары, которая еще оставалась, была охвачена страхом перед этим ужасным пробуждением. Никакой человеческий мозг не смог бы этого выдержать. Однако он чувствовал прилив возникающей жизни, с грохотом наполнявший пустоту, ощущая, как его сознание сопротивляется и находит себя.
Теперь он знал, что вспоминает рождение Кейлина и открыл глаза.
Пронизывающий орлиный взгляд, одинаково безразличный к темноте, сумеркам и ослепляющему свету. Он смотрел на растерянное лицо землянина, сидящего перед ним, смотрел чужими глазами.
Землянина зовут Тони Хара. Это он сам. Нет, это Кейлин — андроид — смотрит его глазами.
Он вскочил, покачиваясь на грани безумия, и руки Мерит легли на его плечи.
— Не бойся, я здесь.
С ним говорил не ее голос, а разум. Он чувствовал, как этот разум касается его, нежно и ласково. Теперь он знал ее. Она была… Мерит.
— Вспомни, землянин… Вспомни Кейлина.
И он вспомнил.
Он вспомнил лабораторию — дверь, ведущую в мир людей, где он впервые поднялся со стальной плиты и встал перед своими создателями — живой, одушевленный, уже ощущая гибкую мощь своего тела и чудесное сознание интеллекта…
Короткие вспышки, яркие образы семидесятитрехлетнего существования прошли перед Харой.