Я чуть было не ответил ей: «Наберись терпения», как, бывало, говаривала мне Ману. Клер положила голову мне на плечо.
— Я что-нибудь придумаю, — продолжала она. — Женщина в этом случае скорее справится с задачей, чем мужчина. В Кабуле меня никто не знает. Я возьму машину до границы. Это же совсем близко. Потом доберусь до Пешавара, сяду на самолет… Ты не веришь, что все получится так, как задумано?
— Честно говоря, не очень.
— Но почему?
Ни один убедительный аргумент мне в голову не приходил. Пришлось признать, что в общих чертах план Клер выглядел вполне разумным.
— И все-таки проще было бы развестись, — добавил я.
— Если ты боишься, не будем говорить об этом, — отрезала Клер.
Она уселась подальше от меня, взяла свое шитье, и я тут же сдался… Мне и сейчас случается себя спрашивать: мог ли я тогда поступить иначе? Честно говоря, не думаю. Согласившись стать ее любовником, я был вынужден мириться с последствиями того, что между нами произошло. Безусловно, истинной виновницей случившегося была Ману. Но время, когда еще можно было рассказать о ее существовании, миновало. К тому же то, о чем просила меня Клер, скорее напоминало услугу, чем сообщничество. Она больше не желала жить с Жаллю, но понимала, что тот ни за что не согласится на развод. Я не вмешивался в чужую ссору. Я всего лишь помогал Клер обрести свободу. Что до ее планов на будущее, это дело другое, однако с этим можно было и повременить. Самое главное, я нужен был Клер только как повод, чтобы избавиться от Жаллю. Повстречай она не меня, а кого-то другого, ничего бы от этого не изменилось. И другой на моем месте не стал бы колебаться! Таков был ход мысли, определивший мое решение. Правда, я не сдался без боя.
— С точки зрения закона, ты будешь считаться умершей, — напомнил я.
— А по-твоему, сейчас я живу? — воскликнула она. — Вот уже долгие годы я не принадлежу себе. Лишь его воля имеет значение. Недаром он строит плотины. Ни на что он больше не годен, как только преграждать путь, перекрывать течение! С меня довольно. Если так будет продолжаться, мне и впрямь лучше умереть. Пьер, ну пожалуйста. Кроме тебя, у меня нет никого на свете.
— Давай обдумаем все хорошенько.
— Только не надо ничего обдумывать. Чем больше думаешь, тем труднее на что-то решиться. Скажи «да» или «нет»!
Я почти любил ее, когда она, как сейчас, смотрела на меня с такой собачьей преданностью. Ману не умела отдаваться вот так, без остатка. И она никогда не нуждалась бы во мне по-настоящему. Я напрасно оскорблял Клер, приписывая ей какие-то небескорыстные побуждения. Кто знает, не встреться я ей, она, быть может, и примирилась со своей участью. Да, она права; у нее никого нет, кроме меня, я же все боюсь продешевить, что-то прикидываю, тяну время, придумываю отговорки. Я готов предать ее только потому, что меня самого предала Ману. Поддавшись искреннему порыву, я взял ее за руку.
— Я спасу тебя, — прошептал я. — Да.
Жаллю не было на плотине почти неделю. Ему пришлось отправиться в Рим на встречу с группой деловых людей. А для нас с Клер наступили чудные времена. Как вынырнувший на поверхность пловец, я почти физически ощущал, что на меня теперь ничто не давит. Я снова стал обращать внимание на окружающих. Плотина уже не казалась мне тюрьмой. Завтраки и обеды больше не напоминали томительные партии в покер, когда игроки пытаются по глазам угадать намерения противника. Мы с Клер могли сколько угодно разговаривать, выходить из дому безо всяких предлогов.
— Вот видишь, — радовалась она, — как нам хорошо вдвоем. Мы с тобой прекрасно поладим.
И она говорила о своих планах на будущее. После так называемого несчастного случая я вернусь в Париж, и она приедет ко мне.
— Кстати, где ты живешь? Я даже адреса твоего не знаю.
— На улице Алезиа. Но прийти туда — чистое безумие.
— Почему же? Париж велик… Улица Алезиа далеко от Нейи… Какое-то время я могла бы скрываться у тебя. Мне так хотелось бы посмотреть, как ты живешь! Мне это важно знать… на будущее. Там, где мы поселимся, мы найдем похожую квартиру, и я устрою все точно так же, как у тебя в Париже.
— Там, где мы поселимся?..
— Нам незачем уезжать на край света. Можем обосноваться в Лондоне. Рене там никогда не бывает.